— У вас тут даже грелки днем с огнем не сыщешь, — грохотал он. — А нужно, чтобы каждая вещь лежала на своем месте. Выясните, не берет ли Ее Величество с собой в дорогу свое постельное белье. Я думаю, что берет, но Бога ради, разузнайте без шума. Спросите Арбетнота, он должен знать. Можете быть уверены, что в итоге чего-то не учтете, но тут уж ничего не поделаешь. А, Флэшмен, — он смерил меня взглядом, словно строевой сержант. — Ну, так едем!
У выхода собралась кучка детей и взрослых, и кто-то закричал: «Да это же тот парень, Флэш! Ура!». Некоторое время мы не могли тронуться, поскольку кучер замешкался с поводьями, а вокруг уже собралась толпа. Герцог ерзал и ворчал.
— Черт тебя побери, Джонсон! Поторопись, иначе здесь соберется весь Лондон.
Под приветственные крики толпы мы въехали в прекрасный осенний денек. Беспризорники, вопя, бежали за нами, а взрослые по проезде герцога принялись поднимать разлетевшиеся по мостовой шляпы.
— Я стал бы мудрейшим из людей, если бы знал, как распространяются слухи, — говорит Веллингтон. — Вы представить себе не можете. Не удивлюсь, если сейчас уже в Дувре обсуждают новость, что я везу вас на прием к Ее Величеству. Вам раньше не приходилось иметь дела с коронованными особами, не так ли?
— Только в Афганистане, милорд, — отвечаю я, на что он рассмеялся лающим смехом.
— Там, должно быть, не уделяют столько внимания церемониалу, как у нас. Это чрезвычайно утомительно. Позвольте дать вам совет, сэр: никогда не становитесь фельдмаршалом и главнокомандующим. Это здорово, но подразумевает, что ваш суверен будет оказывать вам честь пребывать при нем, а ни в каком другом месте ночлег не обходится так дорого. Мистер Флэшмен, обустроить замок Уолмер мне стоило больших хлопот, чем построить оборонительные линии у Торриш-Ведраш. [XXVII*]
— Если сейчас удача будет так же сопутствовать вам, как и в те дни, милорд, — решил подластиться я, — то вам нечего опасаться.
— Уф! — произнес он и окинул меня пристальным взглядом. Но ничего не сказал. А через минуту или две спросил, не волнуюсь ли я перед аудиенцией. — Нет нужды, — продолжает он. — Ее Величество очень милостива, хотя с ней не так легко, как с ее предшественниками. Король Уильям был так прост, так добр, и на приеме у него все чувствовали себя как дома. Теперь все более формально, чопорно, но если будете находиться рядом со мной и держать рот на замке, все будет в порядке.
Я рискнул ввернуть, что предпочел бы напасть в одиночку на шайку гази, чем отправиться во дворец; это, конечно, была ахинея, но я все же решил попробовать.
— Черта с два, — резко ответил он. — Не болтайте чепухи. Но я соглашусь, что чувство схожее, так как мне приходилось бывать в ситуациях обоего рода. Самое важное здесь — это не подавать вида, и я не устаю это повторять молодым людям. А теперь расскажите мне про этих гази. Они, как я понимаю, лучшее из того, что афганцы способны выставить на поле боя.
Тут уж я оказался в своей тарелке и рассказал ему и про гази, и про гильзаев с пуштунами и дуррани. Он слушал внимательно, и когда я опомнился, мы уже миновали ворота дворца. Стража, салютующая оружием, лакеи, раскрывающие двери и помогающие взойти на ступеньки, офицеры, командующие «смирно!», и настоящий людской улей — все было здесь.
— Идемте, — произнес герцог и вошел в невысокую дверь. Мне смутно помнятся лестницы, ливрейные лакеи, длинные коридоры, устланные коврами, огромные люстры и неслышно шагающие фигуры рядом. Но четче всего в памяти моей сохранился вид идущего передо мной худощавого человека в сером сюртуке. Он шел, и все расступались перед ним.
Когда мы достигли высоких двойных дверей, по сторонам которых стояли лакеи в париках, к нам подскочил толстый человечек во фраке и стал прыгать вокруг нас, пытаясь поправить мне воротник и пригладить лацканы.
— Прошу прощения, — щебетал он. — Щетку! — Толстяк щелкнул пальцами. Схватив щетку, он проворно принялся обхаживать ею мой сюртук, бросая быстрые взгляды на герцога.
— Убери эту чертову штуковину, — рявкнул герцог, — и перестань суетиться. Обойдемся без твоей помощи.
Толстячок обиженно отошел в сторону и сделал знак лакеям. Те распахнули дверь, и, чувствуя, как сердце бешено колотится у меня в груди, я услышал сильный, резкий голос:
— Его светлость герцог Веллингтон. Мистер Флэшмен.
Мы оказались в большой, богато украшенной зале с ковром, расстеленным между зеркальными стенами и великолепной люстрой. На другом конце расположилась небольшая группа людей: двое джентльменов у камина, сидящая на кушетке девушка, пожилая матрона рядом с ней, и еще помнится, какой-то мужчина и одна или две женщины. Мы направились прямо к ним, герцог немного впереди. Он остановился перед кушеткой и поклонился.
— Ваше Величество, — начал он, — разрешите представить вам мистера Флэшмена.
Только теперь до меня дошло, кто на самом деле эта девушка. Сейчас мы привыкли представлять ее себе пожилой женщиной, но тогда она была почти ребенком. Немного полноватая, но с хорошей фигурой. Глаза большие и слегка навыкате, чуть выступающие вперед зубы. Она улыбнулась и пробормотала что-то в ответ — в этот момент я, разумеется, склонил спину. Когда я выпрямился, королева стала рассматривать меня, а Веллингтон вкратце рассказал про Кабул и Джелалабад. «Выдающаяся оборона», «достойное высшей оценки поведение мистера Флэшмена» — вот все, что осталось у меня в памяти. Когда герцог закончил, она кивнула ему и обратилась ко мне:
— Вы первый из тех, кто так храбро послужил нам в Афганистане, мистер Флэшмен. Воистину огромная радость видеть вас вернувшимся живым и здоровым. Мы весьма наслышаны о проявленной вами отваге и рады высказать вам огромную признательность и благодарность за верную службу.
Что ж, лучше не скажешь, смею предположить, даже если она и повторяла как попугай заученную фразу. Я прохрипел что-то и склонил голову. Голос у нее был низкий, с заметным акцентом, она словно выталкивала слова одно за другим, кивая в такт.
— Вы вполне оправились от ран? — спросила королева.
— Да, благодарю, Ваше Величество.
— Вы такой смуглый, — произнес мужской голос с сильным немецким акцентом. Я заметил его носителя краем глаза: он стоял, опираясь на каминную полку, скрестив ноги. «Значит, это и есть принц Альберт, — подумал я, — со своими чертовыми бакенбардами». — Должно быть, вас не отличить от афф-ганца, — продолжил он, и все угодливо засмеялись.
Я сказал, что мне приходилось выдавать себя за туземца. Его глаза расширились от удивления. Он спросил, знаю ли я их язык и могу ли сказать что-нибудь на нем. Без долгих размышлений я произнес первые слова, пришедшие мне на ум:
