не раз видел по ящику, снимают на телевидении. Парень привычным жестом поставил её на плечо и начал снимать их халупу.
– Это ещё зачем? – удивился Митяй, снова сворачиваясь в бублик и пряча голову между колен. Неровен час, попадёт сиреневый куст в кадр, сильный объектив наверняка просветит его, как рентген, насквозь, и покажет то, что за ним прячется. И хорош же он будет в своей засаде. Однако долго выдерживать такую позу было непросто. Голова гудела колокольным набатом, возражая против непривычного соседства с коленками. Давно не утруждавшаяся физическими упражнениями спина откровенно угрожала радикулитом, желудок тоже был возмущен оказываемым на него давлением и порывался исторгнуть содержимое прямо здесь и сейчас. Мочевой пузырь вообще держался из самых последних сил.
Помощь пришла в виде его заклятого врага Кирюхи. Заметив незнакомцев, топтавшихся у Стешиного двора, он подошел узнать, кто они такие и чего хотят.
– Добрый день! – доброжелательно встретил его парень с бородкой, – вы не подскажете, где живёт Стеша Буренкова?
– Здравствуйте! – ответил Кирилл. – Так вот здесь она и живёт, в этом самом домишке.
– Похоже, дома её нет. Не знаете, где она сейчас может быть?
– Должна быть на работе, на ферме. Это недалеко. Если хотите, можете туда проехать. Тут всего – то несколько минут езды. Правда, дорога не очень, но потихоньку проехать можно. А вы откуда будете, если не секрет?
– С телевидения. Спасибо, что подсказали.
Митяй, наконец – то осмелившийся поднять голову, увидел, как Кирилл обменялся с незнакомцами рукопожатиями, после чего все трое уселись в машину и укатили в сторону фермы, а он направился домой.
Теперь можно было вылезать из укрытия. Едва разогнув спину, Митяй сначала встал по собачьи на четвереньки, потом с трудом, придерживаясь за ветки, поднялся на ноги. Дрожа от холода, и проклиная Кирюху и в его лице весь белый свет за несостоявшуюся сделку, помочился на куст, забыв, что он только что спасал его от позора, и, охая от боли в потянутом позвоночнике, бочком – бочком поковылял в дом.
******
За деревней дорога стала взбираться на бугор, радующий взор изумрудной озимью, сливавшейся на горизонте с яркой синевой небосвода. Водитель приоткрыл окно и салон машины быстро заполнился пронзительной, бодрящей свежестью, заставлявшей лёгкие раскрываться как можно сильнее и дышать полной грудью, вытесняя изо всех уголков въевшиеся городские запах. Впереди показалась ферма, от которой отъехал грузовик, груженый молочными флягами. Разминаясь с ними, водитель окинул любопытным взглядом иномарку, и, как бы невзначай попав колесом в лужу, обдал её фонтаном грязной воды.
Вслед за грузовиком из ворот вышла небольшая группа женщин разных возрастов и комплекций. Поравнявшись с ними, водитель притормозил, и, приглушив музыку, поздоровался. Женщины ответили дружным хором и, понимая, что от них чего – то хотят, остановились и стали с деревенской непосредственностью разглядывать пассажиров.
– Скажите пожалуйста, нет ли среди вас Стефании Буренковой? – спросил водитель, в речи которого прослушивался небольшой акцент.
– Стефанию мы не знаем, у нас такой нет. Буренкова есть, только зовут её Степанида, Стеша…
– Ну да, извиняюсь, Степанида, то есть Стеша. Как раз она нам и нужна…
– Так её здесь нет…
– А не подскажете, где её можно найти?
– Она задержалась на ферме.
– Спасибо.
– А зачем она вам нужна? – поинтересовалась Надя Осипова.
Однако сидевший рядом с водителем парень с модной стрижкой и небольшой фасонистой бородкой, похожий на голливудского актёра, велел ехать дальше. Водитель, не ответив, закрыл окно, и машина тронулась с места.
– Наверное, опять журналюги пожаловали… – сказала Надя, глядя вслед, – никакого от них спасу.
– Ну, Стешка даёт, прославилась на весь край, до сих пор газеты про неё пишут. Мне бы так… – позавидовала самая молодая из них, Таня Симакова.
– Больно нужна ей эта слава. Она уже не знает, куда от неё деваться. – отмахнулась Надя.
Она дружила со Стешей с самого детства, хорошо её знала и понимала, что нежелание подруги быть на виду, в роли героини очередной, наполовину вымышленной истории, было искренним, а не показным кокетством.
– Да куда там, «не знает куда деваться»…– не поверила Таня, – Вы только посмотрите, какие красавцы её ищут!
– Ну и что с того, что красавцы? Они часок – другой тут покрутятся и поминай как звали, а Митяй опять будет беситься да из Стеши душу выматывать.
– Ещё бы ему не беситься… Посмотрите на него и на этих ребят. Кто он и кто они?
– А толку – то? Эти мальчики из желтых газетёнок наврут с три короба, денежки свои получат и забудут кто такая Стеша. Да они и сейчас – то её имени толком не знают. Думаешь, зря они на такой машине разъезжают?
– Всё равно я бы этого Митяя уже давно гнала в три шеи.
– Вот заимей своего, тогда и гони… – вздохнув, сказала самая старшая из них, тётя Рая Ващенкова, полная женщина с грустным выражением на красивом лице.
Три года назад она схоронила своего мужа Василия Никитича и до сих не могла свыкнуться с этой потерей. Пил он не меньше Митяя. И она тоже во времена его загулов не раз пыталась убедить себя в том, что без него ей жилось бы намного лучше и спокойней, только расстаться с непутёвым мужем не могла, не хватало сил. Да и тот аргумент, что она такая не одна, полдеревни, если не больше, живут так же, а то и хуже, тоже решимости не прибавлял.
Однако, после скоропостижной смерти мужа – его сердце в конце концов не выдержало ежедневных возлияний, оказалось, что есть на свете ещё более страшная вещь, чем усталость и духовное опустошение, вызванное неравной борьбой с зелёным змием, крепко державшем её супруга в своих когтистых лапах – это одиночество.
Их единственный сын Ванечка давно вырос и устроился в городе со своей женой и двумя детками. Сноха Марина, после смерти свёкра и первой же жалобы свекрови на тоску, сразу объяснила открытым текстом, что их квартира слишком мала для того, чтобы принять ещё одного члена семьи. На расширение жилплощади нужны большие деньги, продажа родительского дома погоды не сделает, а брать ипотеку она не согласится даже под дулом пистолета.
Тётя Рая была искренне благодарна невестке за то, что она без лишних обиняков объяснила, что рассчитывать ей нужно только на себя. Да и сама она уезжать из деревни, в которой прошла вся её жизнь, никогда бы не решилась. Тем более после возмутившего всю деревню случая, когда дети сманили своих престарелых родителей в город, а как только закончились деньги, вырученные за их проданную халупу, вернули обратно, подкинув какой – то дальней родне.
А одиночество повсюду следовало за нею по пятам, то и дело указывая на непорядки в хозяйстве. Ведь лишь теперь стало
