— Ходят слухи, что Нармер болен.
— Не болен, а встревожен.
— Снова Крокодил?
— Нет, конечно! Он держит свое слово, и столица его провинции становится настоящим чудом. Там все живут в мире и благоденствии. На Юге и на Севере правители провинций, назначенные царем, гордятся его доверием, и, уж поверь мне, я за ними приглядываю!
— Что же тогда тревожит нашего государя?
— Он ждет решения Предка. Преодолел ли он седьмой и последний этап?
Повелитель кремня удивился.
— Разве можно отрицать его заслуги?
Старик ничего на это не сказал. Сановники вошли в зал для приемов, поклонились царской чете и после приглашения сели по обе стороны от Большого Белого.
Умудренного опытом Старика поражало то, что единственный выживший член жалкого клана Раковины смог пройти путь, предначертанный Предком, по которому запрещено следовать смертным. Это не укладывалось в его голове. Видно, ему суждено умереть глупцом, и оставалось только с этим смириться! Хорошо, что боги избрали человека достойного и способного создать новый мир. Служить ему было истинным счастьем.
Старику всегда нравилось присутствовать на заседаниях большого Совета. Не останавливаясь на достигнутом, царь открывал все новые пути, ведущие к процветанию Двух Земель, и по приказу Старика за работу тотчас же брались писцы. Со скандалистами же и лентяями у носителя печати разговор был короткий.
На этот раз происходившее на Совете тоже не разочаровало Старика.
— Разделив страну на провинции, мы научились управлять пространством, — начал Нармер. — Остается научиться управлять временем. Кланы жили по лунному циклу. По совету Большого Белого я устанавливаю календарь, который основывается на движении солнца. В нем будут три сезона по четыре месяца каждый, в каждом месяце — по тридцать дней и пять дополнительных дней, знаменующих рождение богов. Праздники зададут ритм году, а на рассвете, в полдень и на закате каждого дня я буду воздавать почести приходу света, и тайному, и явному.
Большой Белый кивнул в знак одобрения. Монарх верно понял продиктованное им.
— Формулы силы следует сохранять и передавать, — продолжал царь. — Еще мы будем вести летопись, которая увековечит наше царствование.
— Что следует в ней упоминать, ваше величество? — спросил носитель печати.
— Когда и где были построены храмы, установлены изваяния божественных сущностей, календарь праздников, ритуал священного быка, указывать результаты учета скота и птицы и переписи населения, высоту воды в разлив. Эти тексты станут образцом для наших преемников.
* * *
Отправляясь в Абидос, Нармер рассчитывал увидеться там с Предком. Но главный храм был, к его огромному разочарованию, пуст, а Шакал хранил молчание. Разочарование ожидало царя и в Городе солнца, где ранее на вершине нагромождения камней возвышался первичный столб, ныне исчезнувший.
Исчезнувший или… преображенный?
Дар Крокодила, возможно, был ключом к этой тайне.
Царь вошел в храм Творца. В нем находилась стела, явившаяся перед ним из вод Большого озера. Наконец-то Нармер ощутил присутствие Предка!
Звучный раскатистый голос заполнил собой храм.
— Ты достиг конца пути, который до тебя не проходил ни один смертный! Седьмой, последний, этап завершен, и ты успешно выдержал все испытания!
Два глаза сверкали у верхушки стелы. А еще у нее появились руки, в каждой из которых было по скипетру.
— Твоим последним соперником был Крокодил. Подчинив его своей воле, ты положил конец войне кланов, но сохранил их души. Поэтому повелитель рептилий и спустился на дно первичного океана и принес из его глубин стелу Стабильности — символ возрожденной жизни. Ты хотел знать, что случится по окончании седьмого этапа. Пришло время чуда — рождения первого фараона, «большого дома».[22] Еще тебе нужно сменить имя: Нармер исчезает — появляется Менес. Символ силы, мен, — это столик для игры, разделенный на клетки, по которым двигаются фигуры. Ты будешь ответственным за следование непреложным правилам этой игры и станешь играть с невидимым, из которого проистекают силы творения. Правила непреложны, но игра постоянно видоизменяется. Задача фараона — устранять противоречия, крепко держать в руке руль государства, приноравливаясь к превратностям своей эпохи. Менес означает «основатель», и одной из твоих первейших обязанностей станет возведение монументов, которые откроют всему живому грандиозность и многообразие космической игры. Вселенная движется в ритме длинных периодов, и твое пришествие к власти знаменует начало эры Тельца. Вот твое ритуально облачение, Менес!
Предок вручил фараону скипетры, широкое ожерелье, браслеты и накладную бороду — символ старости, золотого возраста, который монарху суждено было продлить.
— Менес, ты больше не принадлежишь себе! Твоя человеческая сущность исчезает, твой сан становится твоей сущностью.
И Предок преподнес фараону золотую планку длиной в локоть.
— Она зовется Маат — образец, правильность, справедливость, правда, гармоничный порядок, способность управлять, фундамент, на котором будут построены монументы вечности. Маат — это видение, которое позволит тебе бороться со злом, несправедливостью и жестокостью.
Менес преклонил колени и возложил планку к подножию стелы.
— Отныне твоим Предком будет Нармер. Ты, Менес, станешь основателем первой династии. Да завершит твоя царица Великое Деяние!
Это были последние слова Предка.
Стела снова приобрела свой обычный вид. Менес медленно вышел из святилища.
Царица преподнесла ему набедренную повязку, сложенную из материи богини, когда же фараон надел ее, лучи света начертали на ней символы божественной мудрости.
Прилетев с юга, Мать-гриф принесла белую корону, явившаяся с севера богиня-кобра — корону красную. Взгляды богинь подсказали Нейт правильный жест: впервые царица соединила две короны — два глаза, исполненные магии.
Когда она возложила ее на голову Менесу, Хор спустился с неба первому фараону на затылок. Наделенный видением сокола, повелитель Двух Земель озарил свои земли.
И Египет пробудился.
Находится в 500 км к югу от Каира. (Здесь и далее примеч. авт., если не указано иное.)
Находится примерно в 20 км к северу от Эдфу. Греки называли этот древний город Иераконполем.
Красноватый секрет, которым покрыта вся спина и морда животного. Древние греки верили, что у гиппопотама вместо пота выделяется кровь. (Примеч. пер.)
