— Вот человек, которого мы ищем. Это барон де Мор-Дье.
Дама вздрогнула, но тотчас же овладела собою и, высунув голову в окно кареты, закричала:
— Здравствуйте, барон!
Барон де Мор-Дье обернулся крайне удивленный, взглянул на даму, совершенно не знакомую ему, и коснулся рукою шляпы.
— Дорогой барон, — повторила дама очаровательным голосом, — позвольте мне подвезти вас. В карете есть скамеечка, и я могу предложить вам место.
Пока она это говорила, кучер остановил лошадей, а лакей, спустившись со своего сиденья, подошел и открыл дверцу кареты.
— Садитесь же, барон, — настаивала дама. Положение де Мор-Дье было более чем оригинальное.
Как раз в ту минуту, когда он собирался воспользоваться кредитом в пять сантимов, предложенным ему инвалидом, которые ему было так же трудно добыть, как для некоторых миллион, в ту минуту, говорим мы, изящная женщина приказала своей карете остановиться и пригласила его сесть в нее. Барон никогда не встречал ни этой дамы, ни старика, сопровождавшего ее, а они, напротив, по-видимому, знали его. Но тем не менее приглашение было сделано так любезно, что де Мор-Дье не имел возможности отказаться. Он сел в карету, дверца захлопнулась, и кучер тронулся в путь.
Тогда только барон поднял свои полные удивления и любопытства глаза на молодую женщину, дивная и роковая красота которой произвела на него сильное впечатление. Это была Дама в черной перчатке. Она пошептала сказать ему с улыбкой:
— Держу пари, барон, что вы находите меня странной, сумасшедшей…
— Сударыня…
— Вы меня не знаете, вы никогда меня не видали, и вот я называю вас по имени и приглашаю в свою карету.
— Действительно, — пробормотал барон, все более и более удивляясь, — я никогда не имел чести…
— Видеть меня, не так ли?
— Именно, сударыня.
— И вы правы. Но я вас знаю и давно уже ищу вас.
— Вы меня… знаете… и вы… давно ищете меня?
— Погодите, барон, — возразила мстительница, — если вы соблаговолите оказать мне честь выслушать меня в продолжение нескольких минут, то вы увидите, что я действительно хорошо вас знаю.
Де Мор-Дье стало не по себе. Он уловил во взгляде и улыбке молодой женщины что-то роковое, обдавшее холодом его сердце.
Дама в черной перчатке обернулась к своему спутнику, который, как, наверное, уже догадался читатель, был никто иной, как граф Арлев, и сказала ему несколько слов на непонятном для барона языке, в котором по звукам он узнал русский.
Граф тотчас же вышел из кареты и сказал несколько слов кучеру. Карета ехала в это время по набережной Сены, по направлению к Пасси.
По знаку Дамы в черной перчатке барон, удивление которого все росло, пересел со скамеечки рядом с молодой женщиной.
— Да, барон, — сказала она, — я вас знаю очень хорошо, вас, который вовсе не знает меня, и я докажу вам это сейчас, сообщив вам некоторые подробности вашей жизни.
— Вот как! — проговорил барон с беспокойством.
— Баронесса де Мор-Дье, ваша мать, простите мне эту подробность, была немного… легкомысленна…
— Сударыня, — поспешно проговорил барон, задетый за живое этим началом.
— Хорошо, вы поняли меня, — продолжала Дама в черной перчатке, — оставим в стороне ваше происхождение и причины, которые побудили барона де Мор-Дье лишить вас наследства.
— Вы и это знаете! — воскликнул барон.
— Подождите… у барона де Мор-Дье был сын, сын незаконный, которого звали де Верн…
Дама в черной перчатке взглянула на барона с улыбкой, которая, как лезвие кинжала, пронзила его сердце.
— Де Верн, — продолжала она, — должен был наследовать состояние барона благодаря обязательству, взятому на себя второй женой барона, теперешней маркизой де Флар.
— Сударыня, — спросил, побледнев и весь дрожа, барон, — откуда вам все это известно?
— Это моя тайна.
— Однако…
— Подождите. Де Верн был убит на дуэли. Г-н Шаламбель, маркиз де Флар, женившись, заплатил вам миллион из приданого вашей бывшей мачехи.
— Сударыня… во имя Неба… Дама в черной перчатке продолжала:
— Де Верн был убит на дуэли маркизом Гонтраном де Ласи.
При этом имени, почти уже исчезнувшим из его памяти, де Мор-Дье вздрогнул, но Дама в черной перчатке продолжала спокойно и насмешливо, с горькою улыбкой на губах:
— Маркиз Гонтран де Ласи был членом таинственного и ужасного общества, которое называлось «Друзья шпаги».
— Вы и это знаете! Вы и это знаете! — дважды воскликнул барон, у которого вдруг застучали от ужаса зубы.
— Я знаю также, — продолжала она, — что это общество состояло из семи членов и главою их был полковник Леон.
Барон в ужасе смотрел на Даму в черной перчатке.
—Других звали, — продолжала она, — Гонтран де Ласи, капитан Лемблен, Эммануэль Шаламбель, виконт де Р., шевалье д'Асти и барон де Мор-Дье.
— Но кто же вы? — пробормотал барон, задыхаясь. — Вы, знающая все эти подробности!
Дама в черной перчатке, в свою очередь, вздрогнула при вопросе барона.
— Я — тайна, — сказала она наконец, — или, вернее, я тайный свидетель преступлений, который появляется внезапно в час возмездия, чтобы выдать виновного. У меня нет имени или, вернее, — прибавила она со смехом, который ужаснул барона де Мор-Дье, — у меня есть только одно имя: Месть.
— Значит, вы пригласили меня сюда для того, чтобы преследовать меня и наказать? — спросил барон скорее с грустью, чем с испугом. — Если вы хотите поразить меня, сударыня, если моя жизнь нужна вам, берите ее, у меня нет более мужества защищать ее. В ту минуту, когда вы встретили меня, у меня не было даже одного су, чтобы заплатить за переход через Карусельский мост. У меня не осталось ни друзей, ни состояния, ни иллюзий, ни надежд, и смерть не страшит меня более.
— Да! — воскликнула молодая женщина. — Вы охотно умрете от удара шпаги или кинжала, потому что, едва достигнув сорока лет, вы уже испытали все радости, все горести и волнения жизни. Но что, если вместо этой кончины, не позорной, вас отправят на эшафот?..
— На эшафот? — вскричал барон, волосы у которого встали дыбом.
— Двух писем, написанных вами когда-то маркизу де Ласи, достаточно королевскому прокурору, чтобы предать вас суду присяжных.
— Так что же? — спросил барон.
— И вас приговорят к каторге.
— О! — прошептал де Мор-Дье, окончательно уничтоженный.
— Эти письма, — продолжала Дама в черной перчатке, — у меня, и я…
Барон схватился за дверцу кареты и хотел открыть ее.
— Нет, сударыни, нет, — проговорил он. — Кем бы вы ни были, но вы не отправите меня на эшафот, потому что я брошусь в Сену.
Но рука молодой женщины, затянутая в черную перчатку, легла на его руку и сжала ее как бы в тисках.
