— А я еще угрожал тебе! — восклицал Уилл.
— А я и вовсе тебя не узнал! — добавлял Робин.
— А я хотел тебя убить! — улыбался Уилл.
— А я тебя побил! — со смехом продолжал Робин.
— Ба! Да я и забыл уже… Расскажи мне скорее о… Мод.
— Мод чувствует себя прекрасно.
— А она…
— Она по-прежнему очаровательна и любит тебя, Уилл, только тебя и любит; она бережет для тебя свое сердце и отдаст тебе руку. Славная девушка так тосковала из-за разлуки с тобой; ты много выстрадал, бедный мой Уилл, но если ты все еще любишь добрую и красивую Мод, ты будешь счастлив.
— Люблю ли я ее! Как ты можешь меня такое спрашивать, Робин? Да, я люблю ее, и да благословит ее Бог за то, что она меня еще не забыла! Я ни на минуту не переставал думать о ней, ее милый образ всегда был в моем сердце и придавал мне мужество и на поле битвы, и в темнице королевской тюрьмы. Она была для меня, милый Робин, моей мечтой, моей надеждой, моим будущим. Благодаря ей я сумел перенести самые жестокие лишения и самые ужасные тяготы. Бог вложил в мое сердце неистребимую веру в будущее; я был уверен, что снова увижу Мод, стану ее мужем и проведу с ней все годы, что мне еще предстоит жить.
— Ваши надежды близки к исполнению, дорогой Уилл, — сказал Робин.
— Да, я надеюсь, или, лучше сказать, питаю сладостную уверенность в этом. Чтобы доказать тебе, друг Робин, как много я думал о своей дорогой девочке, я поведаю тебе сон, который видел в Нормандии; я и сейчас его помню во всех подробностях, хотя прошел уже целый месяц. Я был в тюрьме, руки у меня были связаны, и на мне были тяжелые цепи, а Мод стояла в нескольких шагах от меня, бледная как смерть и вся в крови. Бедная девушка умоляюще протягивала ко мне руки, и ее посиневшие губы шептали какие-то жалобные слова; смысла их я уловить не мог, но понимал, что она ужасно страдает и зовет меня на помощь. Я уже сказал тебе, что на мне были оковы; я стал кататься по земле и от бессилия грызть железные цепи на руках — одним словом, прилагал нечеловеческие усилия, чтобы добраться до Мод. Вдруг сковавшие меня цепи распались, я вскочил на ноги, подбежал к Мод и, прижав ее окровавленное тело к своей груди, покрыл пламенными поцелуями ее мертвенно-бледные щеки, и мало-помалу кровь, остановившаяся было, заструилась в ее жилах — сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Губы Мод порозовели, она открыла прекрасные черные глаза и взглянула на меня так нежно и признательно, что взгляд ее проник до глубины моей души; сердце у меня затрепетало, и из пылающей груди вырвался глухой стон. Я и страдал, и в то же время был бесконечно счастлив. Тут я проснулся и соскочил с постели с твердым решением вернуться в Англию. Я хотел увидеть Мод, которая, должно быть, страдала и нуждалась в моей помощи. Тут же, немедля, я подошел к своему капитану; этот человек когда-то служил управляющим у моего отца, и я полагал, что могу рассчитывать на серьезную поддержку с его стороны. Я сказал ему, что хочу вернуться в Англию, но умолчал о причинах, потому что мое беспокойство могло вызвать у него только смех. Он довольно резко отказался дать мне отпуск, но неудача не остановила меня: мной овладело неодолимое желание увидеть Мод. Я стал умолять его, человека, которому раньше приказывал, и заклинал его выполнить мою просьбу. Вы станете жалеть меня, Робин, — добавил, краснея, Уилл, — но это не имеет значения: я хочу рассказать вам все. Я встал перед ним на колени, но он только усмехнулся, увидев мою слабость, и пнул меня ногой так, что я упал навзничь. Тогда, Робин, я поднялся; меч был при мне, я вырвал его из ножен и, ни минуты не раздумывая и не колеблясь, убил негодяя. С тех пор меня разыскивают, и я не знаю, потеряли ли они мой след. Надеюсь, что так. Вот почему, дорогой Робин, приняв вас за чужака, я отказался назвать вам свое имя; да будет благословенно Небо, приведшее меня к вам. Но поговорим о Мод: она по-прежнему живет в усадьбе Гэмвеллов?
— В усадьбе Гэмвеллов, дорогой Уилл? — переспросил Робин. — Так вы не знаете, что произошло?
— Ничего не знаю. А что случилось? Вы меня пугаете!
— Успокойтесь; вашу семью постигло несчастье, но удалось кое-что исправить, а время и покорность судьбе стерли все следы горестного события: и замок Гэмвеллов, и деревня разрушены.
— Разрушены! — воскликнул Уилл. — Пресвятая Богоматерь! А матушка, Робин, а мой дорогой отец, а мои бедные сестры?
— Успокойтесь, все чувствуют себя хорошо; ваша семья живет в Барнсдейле. Попозже я расскажу вам об этих роковых событиях во всех подробностях, а сегодня вам достаточно знать, что сделали это жестокое дело норманны и оно дорого им обошлось. Две трети отряда, посланного королем Генрихом, мы убили.
— Королем Генрихом? — переспросил Уильям. И с сомнением добавил: — Вы ведь сказали, Робин, что вы главный лесничий этого леса, и, естественно, жалованье вам платит король?
— Не совсем так, белокурый мой братец, — смеясь, возразил молодой человек. — За мои труды мне платят норманны, точнее сказать богатые норманны, потому что с бедных я ничего не беру. Я действительно охраняю этот лес, но для себя и своих веселых братьев. Одним словом, Уильям, я сеньор Шервудского леса и готов отстаивать и защищать свои права и привилегии перед кем бы то ни было.
— Я не понимаю вас, Робин, — удивленно промолвил Уильям.
— Я объяснюсь яснее.
И, произнеся эти слова, Робин поднес рог к губам и трижды громко протрубил в него. И едва пронеслись над лесом эти резкие звуки, как из чащи и с поляны, слева от Уильяма и справа от него, появилась сотня человек: все они были одеты в нарядные зеленые куртки, и этот цвет очень шел к их мужественным лицам. Все они были вооружены луками, щитами и короткими мечами. Они молча стояли, окружив своего главаря. Уильям широко раскрыл глаза и с изумлением смотрел на Робина. Некоторое время Робин наслаждался удивлением и восхищением, которое вызвали у его двоюродного брата почтение, выказываемое ему прибежавшими на звук рога людьми, а потом, положив свою сильную руку на плечо Уильяма, сказал со смехом:
— Ребята, вот человек, который, сражаясь со мной на мечах, заставил меня просить пощады.
— Он?! — воскликнули разбойники, с любопытством глядя на Уильяма.
— Да, он победил меня, и я горжусь этим, ибо у него твердая рука и храброе сердце.
Маленький Джон, видимо, меньше был восхищен силой Уильяма, чем Робин. Он вышел на середину круга и сказал молодому человеку:
— Незнакомец, уж если ты самого доблестного Робин Гуда вынудил просить пощады, ты должен обладать редкостной силой, но да не будет сказано, что ты имел честь победить главаря веселых лесных братьев, а его заместитель не побил тебя немножко. Я весьма силен в драке на палках, хочешь помериться со мной силами? Если тебе удастся заставить меня крикнуть «Хватит!», я провозглашаю тебя самым сильным в нашем краю.
