– Ты, Единородный Всеблагой Сварог, не удали помощи Твоея от нас грешных. На заступление за державу нашу вонми, изми от оружья души наши, избави от супостатов наших, от басурманьих рук пёсьих охрани головы паломников Твоих. Спаси нас от уст львов, от рог единорож смирение наше. Того бо деля мы под кровь крилу Твоею с жезлом сим прибегаем, да крепостию защищения пресильныя десницы Твоея притяжет себе крепость на покорение всех Заветом Твоим. И да скрючатся под омофором Лады вси дела и похоть поганых нелюдь. И да погибнет от гнева своего ненавидящий Тя…[116]
Пока паломники трижды повторяли молитву за старцем, над Аркаимом сгустилась непроглядная ночь, только пирамида постепенно начала разгораться изнутри, будто кто-то разжигал там костёр, и свет пламени начал проникать сквозь базальтовые камни, а белая, казавшаяся керамической, плитка в основании пирамиды разогревалась на глазах и переливалась в сгустившихся сумерках неземным светом. Сиянье было не холодным, как от луны, но и не горячим, не опаляющим, как от сильного огня.
Старец не глядя, протянул руку назад и Закхей положил ему на ладонь медальон с изумрудами. Настоятель приложил медальон в точно такое же углубление на одной из плит основания. Казалось, кто-то специально сделал слепок с медальона, а вырезанная из слепка керамическая плитка послужила украшением в основании пирамиды. Теперь же камни совпали с приготовленными для них гнёздами и всё затихло. Даже лес за рекой перестал шуметь под ветром, будто ветер на минуту задержал дыхание.
Старец продолжал читать молитвы, но уже на незнакомом языке. Это мелодичное сочетание гласных нельзя было даже назвать обычным земным языком. Скорее всего, в пении старца можно было угадать звук того же осеннего ветра в засыпающих рощах, журчание вырвавшегося из-подо льда весеннего ручейка, всплески Рождественской снежной бури и даже милое щёлканье июньского соловья. Люди верят, что в потустороннем мире ангелы используют на обед амброзию, а вот как они общаются меж собой, не знает никто. Может, это и есть ангельский язык? Ведь речь старца дарит не только радость окружающему пространству, а заставляет уверовать в победу над тёмными силами инфернального мира.
В следующую секунду из медальона в гнезде пирамиды к ладоням Иисуса вдруг потянулась пара колючих не исчезающих молний. Он скосил глаза. То же самое было с другими участниками таинства. Скорее всего, пирамида впитывала человеческую энергию, как аккумулирующий конденсатор. Но у строения была без сомнения и собственная мощная энергия, иначе как бы пирамида разгорелась изнутри?
И тут в стене пирамиды открылся узкий вход, через который свет небывалой силы обрушился на молящихся. Все трое сразу же ослепли. Через какое-то время свет пропал, к молитвенникам вернулось зрение. Но они обнаружили, что стоят перед пирамидой вдвоём, а Иисус куда-то исчез. Ни настоятель здешнего храма, ни первосвященник-паломник не успели ещё ничего сообразить, как пирамида вновь разверзлась под натиском невиданного света и оба старца, скорее почувствовали, чем увидели вышедшего к ним Иисуса. Его вёл за руку человек, который излучал такой же свет, какой лился из пирамиды.
Ангел, выведший Иисуса остановился и отпустил его. Тот сделал несколько шагов и тоже остановился. И тут старцы услышали громоподобный ангельский глас:
– Во свете присносущнем Сущего с мертвыми не ищите, яко человека. Во гробе с плотию, во аде же с душею, яко Бог в раи же с разбойником, и на престоле беяше Христе со Отцем и Духом вся исполнит Неописанныи. Тецыте и миру проповедите: яко воста Господь, спасаяи род человеческии.[117]
С этими словами ангел вернулся в пирамиду и проход в иной мир снова закрылся, а Иисус некоторое время ещё стоял, молча, привыкая к вновь обретённому миру, и чуть слышно произнёс:
– Я получил благословение и должен сделать то, что должен, ибо не каждый видит дорогу в Царствие Небесное.
К Аркаиму караван вышел перед самым закатом. Что говорить Баро знал своё дело и вывел беглецов неведомыми таёжными тропами прямо к археологическим раскопкам древнего города. Ночью идти на холм было неразумно и Ярослав с Илоной согласились провести ещё одну ночь у костра в компании с проводником-цыганом, а за одно послушать его рассказы о Сибирском царстве Десяти Городов.
– У каждой страны своё развитие, своя дорога, – рассудительно начал беседу Баро после ужина. – Тем не менее, паломников со всех концов земли съезжалось много. Сюда люди стремились не в поисках золота или власти. В Аркаиме можно было получить знания о земной энергии, за счёт которой живёт наша планета, да и вся Вселенная. Овладев таким тайным знанием, человеку не нужны будут ни деньги, ни рабство, ни поклонение народов.
– Вы считаете, что такие знания были здесь ещё до новой эры? – усомнилась Илона.
– Конечно! – убеждённо воскликнул Баро. – Ещё за три тысячи лет до Рождества Христова среди развивающихся стран появилась мода посетить Аркаим, чтобы по возможности понять смысл своего существования. Ведь перед каждым когда-нибудь встаёт вопрос: зачем я в этом мире? кому нужен? что должен сделать? что могу сделать и могу ли?
Представьте себе, каким этот город был во время своего расцвета! Всё путешественники, приезжающие сюда не только на лошадях и верблюдах, но даже на слонах, удивлялись улицам, возносящимся спиралью гигантского аммонита к вершине кургана, на котором раскинулся город. В центре же, за высокими толстыми стенами была мощёная тёсаным булыжником площадь, на которой высился дворец, слепленный из кедрача, вперемешку с синей глиной, а рядом девятиступенчатая пирамида, украшенная на маковке деревянным крестом чёрного цвета.
– Откуда здесь крест? – снова вмешалась Илона.
– Вы что, не знаете разве, что крест и Тетраскеле[118] – это наследственные символы Гипербореи? – удивился Баро. – Кстати, девятиступенчатая пирамида уцелела. Так что утром можете полюбоваться на исторические вехи. Нам предки не просто так оставляли разные мегалитические символы. Если есть голова – думай, и тогда поймёшь, может быть, смысл существования.
Утро предстало перед паломниками ясным и солнечным. Наскоро перекусив, все трое отправились в археологические раскопы. Надо сказать, что русские археологи не оставляли без внимания своё детище, чудом спасённое от уничтожения в девяностые годы двадцатого века. Но беглецы пришли в древний город как любопытные туристы и решили пока осмотреть откопанные полусгоревшие здания.
В самом городе ничего удивительного обнаружить не удалось, а вот на вершине холма, где была цитадель города, высилась небольшая, но настоящая ступенчатая пирамида. Причём на некоторых базальтовых глыбах, составляющих основание пирамиды, виднелись выщербленные рисунки, либо это был клинописный текст. Ярослав принялся внимательно рассматривать изображения и вдруг возбуждённо воскликнул:
