— В первый раз! — простонал я, но дубина-ирландец уже бросился в реку с таким громким всплеском, словно на воду спустили «Грейт Истерн», отдуваясь и громко молотя руками и ногами в темноте, оставив меня ужасаться сознанием того, что впервые в жизни я нахожусь в компании с человеком, который боится не меньше меня.
Положение становилось отчаянным — имею в виду, что во время прошлых моих приключений я всегда мог было положиться на какого-нибудь храброго идиота, способного сохранить трезвую голову, а сейчас я оказался один на один с этим шутом, который не только был сумасшедшим ирландцем, но к тому же еще и опьяненным идеей сыграть роль Бесстрашного Дика и Спасителя Отечества, а сам в то же время дрожал так, что чуть не выпрыгивал из сапог. Более того, он мог мечтать о блеснах и выдрах в самый неподходящий момент и имел не больше понятия о том, как бесшумно передвигаться в темноте, чем медведь с колокольчиком на цепи. Но теперь уже с этим ничего не поделаешь. Я скользнул в ледяную воду и проплыл с полфарлонга к противоположному берегу, где Каваноу уже стоял в грязи на одной ноге, натягивая штаны и чертыхаясь по этому поводу.
— Ты здесь, Флэш? — спросил он хриплым шепотом, который, наверное, можно было расслышать даже в Дели. — Нам нужно вести себя чертовски тихо, ты ж знаешь. Думаю, что панди уже тут, на берегу!
Поскольку мы ясно видели их пикеты неподалеку от бивачных огней, не далее чем в пятидесяти футах, это было весьма меткое замечание. Не успели мы отойти и на двадцать ярдов от берега, как нас кто-то окликнул. Я отозвался, и мой собеседник заметил, что сегодня достаточно холодно, и тут этот дурачок Каваноу заставил меня просто окаменеть от ужаса, проревев в ответ: «Хан, бхаи, бахут тундер!»[172] с произношением первоклассника, отвечающего урок по хинди. Я дернул его в сторону, стиснул за шею и прошипел:
— Да захлопнешь ты наконец свой поганый рот, ирландская ты картофелина?!
Он нервно зашептал слова извинения и забормотал что-то про королеву и нашу державу, а его глаза лихорадочно заблестели.
— Понял-понял, я буду более осторожным, Флэш, — сказал он и мы двинулись дальше.
Мне пришлось ответить на оклики еще несколько раз, прежде чем мы достигли моста, пересекли его и благополучно пробрались в город Лакноу.
Наступил решающий момент, поскольку улицы были освещены, попадались прохожие, так что в Каваноу легко могли разглядеть ряженого. Купание в реке не прибавило смуглости его коже, так что вместе со своей европейской походкой и непохожим на туземцев телосложением, ирландец теперь был просто ходячей опасностью. «Ну что ж, — подумал я, — если его обнаружат, то для Флэши вокруг достаточно темно, так что старине О'Хулигану[173] придется самому о себе позаботиться».
Хуже всего было то, что он, похоже, просто не мог молчать, то и дело бормоча: «Мечеть, ага, правильно — а теперь тут должен быть маленький каменный мостик — где он, ко всем чертям? Видишь его, Флэши? — он должен быть где-то здесь…» Я предложил ему, чтобы, если уж это необходимо, он бормотал на хинди и этот осел тут же, не задумываясь, ответил: «Ой, да, я буду, буду, не беспокойся. Ох, хотел бы я, чтобы у нас был компас». Похоже, он думал, что гуляет по Феникс-парку.[174]
Вначале все шло не так уж плохо, потому что мы крались через сады, где было мало народа, но затем мы вышли на большой Чаук-базар. Благодарение Господу, он был плохо освещен, зато повсюду шатались группы панди, какие-то люди копошились возле конюшен, на каждом шагу торчали всякие бездельники и даже несколько факелов горели в узких проходах. Я принял самый бодрый вид и, стараясь идти так, чтобы Каваноу все время находился между мной и стеной, важно двинулся вперед, то и дело сплевывая. Никто не обращал на меня особого внимания, но, на наше дьявольское несчастье, мы прошли близко от группы панди, на буксире у которых была парочка шлюх, одна из которых ухватилась за рукав Каваноу, делая ему недвусмысленное предложение. Ее кавалер-сипай уставился на нас и обиженно заворчал. Тут сердце у меня ушло в пятки и я потянул Каваноу за собой, крича через плечо, что мой друг как раз вчера женился, так что сейчас уже совсем истощил свои силы — на что эти негодяи рассмеялись и отстали от нас. По крайней мере, это заставило моего спутника хоть на время заткнуться, но не успели мы пересечь базарную площадь, как он уже снова с облегчением забормотал и остановился, чтобы подхватить с овощного лотка пару морковок, заметив почти в полный голос, что это: «самые сладкие конфетки», которые ему удалось попробовать за многие месяцы.
А потом он заблудился.
— Это чертовски напоминает Кайзер-баг, — сказал мой поводырь и провалился в сточную канаву.
Я вытащил его, он побрел было куда-то в темноте и вдруг, к моему ужасу, остановил какого-то старика, интересуясь у него, где мы находимся. Тот ответил: «Джангли Гандж», — и заторопился прочь, подозрительно оглядываясь на нас. Каваноу остановился, почесал затылок и сказал, что этого не может быть.
— Если это Джангли Гандж, — пробормотал он, — тогда где же, к дьяволу, Мирза Кера, скажите на милость? Вот что я скажу тебе, Флэшмен, просто этот старый клоун абсолютно не знает, где находится — не знает и все.
После этого мы снова двинулись в темноту — два дерзких и отчаявшихся человека, выполняющих жизненно важную и секретную миссию, как вдруг Каваноу громко расхохотался и сказал, что все в порядке, что он наконец знает, где мы находимся: это должно быть сады Мулви Дженаб, так что сейчас нам следует принять влево.
Мы так и сделали, уткнувшись вскоре в Хайдар-канал — по крайней мере, Каваноу сказал, что это место так называется — а он хорошо это знает, так как побывал здесь уже дважды — и тут он свалился в воду, проклиная все на свете. Когда он наконец выбрался, то буквально кипел и пенился, ругая инженеров за то, что они всучили ему негодную карту Лакноу, но что мы все равно должны были перебраться через канал, а после забирать влево, пока не упремся в дорогу на Канпур. «Эта чертова дорога должна быть где-то здесь!» — кричал он и выглядел таким уверенным в этом, что я немного подавил в себе зародившуюся было тревогу, и мы пошли дальше. Каваноу то и дело спотыкался и через каждые два шага останавливался, чтобы уставиться во тьму, вопрошая: «Как думаешь, этот сад может быть Чар-багом? Нет, нет и нет! И все же может быть. А? Как думаешь, Флэши?»
Полагаю, вы догадываетесь, что было дальше; нам пришлось так бродить несколько часов и в конце концов стало ясно — мы снова оказались перед губернаторской резиденцией. Каваноу то и дело терял свои шлепанцы, и всякий раз мы должны были останавливаться и обшаривать каждый дюйм, пока он не находил их. Его ноги были разбиты и он давно бросил свой щит, но все же был непоколебимо уверен в том, что все наши блуждания — из-за ошибки старика, у которого он спрашивал дорогу. Потом ирландец подумал, что нам нужно повернуть направо, мы так и сделали и вскоре обнаружили, что блуждаем по Дилкуша-парку, набитому артиллерией панди. Тут даже я догадался, что мы сбились с пути и Каваноу наконец был вынужден признаться, что он таки допустил ошибку, но подобные недоразумения случаются достаточно часто. Нам нужно было двигаться на юг, что мы и попытались сделать, и я спросил крестьянина, сидящего у своих грядок, не проводит ли он нас к Алам-багу. Он ответил, что слишком стар и слаб для этого, на что Каваноу уже не выдержал и заорал на него. Старик-крестьянин, испуганно вскрикнув, бросился бежать, залаяли собаки и нам тоже пришлось спешно ретироваться. При этом Каваноу умудрился со всего маху влететь в терновый куст. (Это так же, как он отметил, было одним из «Деяний, спасших империю» — так написано во всех книгах.)
