Готье неуверенно нахмурился.
Я бросил ему излучатель Огюста.
— Если все еще боишься меня, ради бога, но знаешь, со всем этим — со старыми друзьями, которых можно или нельзя вернуть, этому миру жить еще очень долго. А жить придется. Не стоит думать об этом «когда-нибудь потом».
Готье только покачал головой.
Ретивого гасконца, в который раз за день сгоравшего от гнева и стыда, подняли под шуточки и прибауточки. Общественное мнение было не на его стороне, несмотря на дикие выходки его обидчика. Конечно, моим врагом он останется, скорее всего, навсегда, но я решил, что такой друг мне без надобности. А вот впечатление все это производило. Да и от общества защиты животных в этом столетии нападок ждать не придется. Конь уже благополучно приходил в себя, ему оглушающий разряд требовался куда мощнее, а этот лишь на минуту сбил его с толку.
— Что жше этто за дьявфольское оружие? — полюбопытствовал Таннеберг. — Как оно действфует? Это действфительно колдовфство?
— Понятия не имею, — солгал я. — Но скорее, знание. Которое Богу было бы неугодно давать людям. По крайней мере, сейчас.
Но и с этим им тоже придется какое-то время жить. И придется привыкнуть. Так что, пусть привыкают.
— Хорошшо, что преддупредили заранее, — прокряхтел Таннеберг.
— Верно, — откашлявшись, немного хрипло проговорил д’Обинье. — Именно это мы и видели, когда на нас напал Левер.
— Но оно не убивфает? — с сомнением уточнил Таннеберг. — Только оглушшает?
Я пожал плечами. Информацию лучше было выдавать порциями. Так все пока казалось менее страшным.
— Полезная шштука! — наконец заключил Таннеберг.
— Но не слишком честная, — сказал д’Обинье. — И она ни на что не похожа.
— Вы совершенно правы, — согласился я.
— Насколько возможно, что иные миры существуют? — вкрадчиво спросил д’Обинье и улыбнулся. Я покосился на него с фальшивым подозрением.
Наконец Готье присоединился к нам, подведя свободную лошадь, и мы начали взваливать на нее бесчувственного Огюста.
— Дьявольщина, — пробормотал Готье. — Нам ведь все равно придется держать его под замком…
— Возможно, какое-то время. — Сейчас мне не хотелось говорить о других возможных вариантах — не при посторонних.
— Какое-то… А если вечно? — Готье не хотел отказываться от пессимизма, раз уж мы все были настроены, как будто, легкомысленно.
— Надежда на его возвращение есть, — тихонько сказала Диана. — Он ведь не обычный человек. Он столько всего знает. И он не один… В местах несовпадений программа будет давать сбои, пока не последует общий разлад…
— Вашими бы устами, — мрачно пробормотал Готье, и мы, поторопив всех прочих и собрав разбредшихся с полянки, взгромоздившись снова в седла, тронулись в обратный путь.
Выживших хранителей, которых мы не забрали с собой, я велел оставить на месте. Придя в себя, они вернутся к своему хозяину и расскажут, что тут было. Любопытно, какие Клинор сделает из этого выводы. Но по крайней мере, правила игры он уже подхватил.
Больше всего мне не хотелось, чтобы кто-то из оглушенных начал приходить в себя слишком рано. С одной стороны, трудно было предсказать сочетание оглушения разрядом с отравлением Смирной — последняя изменяла весь метаболизм, а с другой, мне казалось, что возвращались мы безумно медленно. По сравненью с тем как мы спешили сюда, так оно и было. Мы буквально еле тащились и дорога вдруг оказалась чертовски тесной. И все было будто в тумане. Я даже не слушал Готье, который рассказывал подробности произошедшего нападения и своей поездки в Реймс, где «все плохо, хранители действительно оккупировали город, а появились еще и сведения о том, что то же самое происходит в Орлеане» и об обстановке в Париже, когда они его оставляли, и о том, какой ужас случился с Раулем. Несомненно, ужас…
Но наконец мы добрались до дома. Без дальнейших приключений — сегодня их и так уже было слишком много на мой пристрастный взгляд. И Диана снова, еще издали, протрубила в свой рожок. Ей ответили уже из замка.
А дома все было, слава богу, в идеальном порядке. На подъезде мы завидели блеск касок на стенах, и даже встретились с парочкой пресловутых, разъезжающих по округе патрулей. Все было на удивление упорядоченно. Судя по всему, дамы и Оливье спелись на славу. И встретили нас с необходимыми предосторожностями. Я видел, что к поведению прибывших, в том числе и нас, приглядываются и прислушиваются. Изабелла в строгом темно-вишневом платье сама вышла нас встретить. И уверен, что ее внимательность была вызвана не только радостью встречи.
Конечно, она обрадовалась возвращению брата и огорчилась, узнав о произошедшем с Огюстом и подтверждении того, что случилось с Раулем. Впрочем, встреча со мной ее тоже напугала. Не дав мне и слова сказать, она вцепилась в меня и, буквально стащив с седла на землю, немедленно вздумала прощупать мой пульс и приложила руку ко лбу.
— Так я и думала! У тебя жар! — заявила она вместо приветствия. — Марш в постель!
— Изабелла! Я тоже рад тебя видеть!.. Смеешься? Я только прибыл и не могу…
— Если ты этого сейчас же не сделаешь, то скоро вовсе ничего не сможешь. Мишель! Ты мне нужен. Проследи, чтобы он немедленно лег! Через четверть часа проверю! И принесу лекарство.
— Эге… — со смешанными чувствами выдавил Мишель, заслышав про лекарство. Прежде это была его епархия, но его давно теснили по всем статьям. И не его одного.
— Мы прекрасно обойдемся без тебя, — почти рассеянно заявила Изабелла. И я знал, чем вызвана эта рассеянность — тем, что она продолжала одновременно следить за всем происходящим сразу. И за тем, как принимают новый отряд, и куда должны отправить тех, кого мы привезли с собой, Диана лично отправилась следить за перемещением Огюста в надежное, но удобное место. — Уж несколько часов — совершенно точно! И это будет лучше, чем несколько дней.
Вот тут она, конечно, была права… Правда, насчет ее лекарства — что-то я не был уверен, что хочу его принимать.
— Оливье! — крикнул я, завидев нашего коменданта. — Как тут…
Оливье окинул меня оценивающим пронзительным взором, приподнял брови и перевел взгляд на Изабеллу. И эти двое преспокойно обменялись понимающими кивками — как самые настоящие мятежники…
— Господин Саблер! — окликнул Оливье нашего мажордома. — Думаю, вам следует лично этим заняться.
— Какого дьявола происходит?.. — поинтересовался я несколько растерянно.
— Мадемуазель д’Аржеар, — чопорно сказал Оливье, — предполагала, что вы прибудете именно в таком состоянии. Или в высшей степени подобном.
