— Мадемуазель д’Аржеар, — чопорно сказал Оливье, — предполагала, что вы прибудете именно в таком состоянии. Или в высшей степени подобном.
— Я совершенно нормален! — разозлился я, вдруг решив, что они все же заподозрили во мне что-то нехорошее. Не брался бы сейчас предугадать, как именно сказались на Изабелле попытки общения с отправленными вперед нас Жиро, Дюпре и Гастонами, и какие у нее после этого появились допущения и предположения.
— Разумеется, — с ласковой и возмутительной издевкой ответил Оливье. — Но вы уж извините, иногда вы совершенно не умеете переводить дух. Иногда умеете, а иногда вообще дышать забываете…
— Да я только и делаю!..
— Оно и видно, — едко сказал Оливье. Хитроумие из него так и лучилось. — А может, проверим, выстоите ли вы сейчас против меня дюжину-другую схваток?
Я помолчал, озадаченно глядя на него. Издевается он, что ли?..
— Ладно, черт с вами!.. — сдался я.
— Отлично! — бодро воскликнул Оливье. — Пойду распоряжаться дальше!
— Это захват командования, — пожаловался я Мишелю, так как больше было некому. Тот тихо ухмылялся.
— А они молодцы… — безмятежно ответил он. — Как врач, должен заметить, они дело говорят. Пойдемте. Они управятся. Главное, не путаться у них под ногами…
— И ты… Мишель… А кроме того, я еще не спросил…
— Потом, ваша милость, потом… только посмотрите, какой тут кавардак! Лучше нам его оставить.
Толкотня кругом царила страшная, но мне показалось, что вокруг меня возникает какой-то вакуум, отсекающая от всего невидимая непроницаемая стенка. И я позволил Мишелю себя увести.
И что было потом — моя память не сохранила как несущественное.
Когда я проснулся, в комнате царили гнусные вялые сумерки, а в голове перекатывалась медузообразная субстанция невнятной консистенции, но определенно снабженная стрекательными клетками.
— Вот почему я не люблю засыпать, — пробухтел я в подушку, и подумав, прибавил: — и тем более, просыпаться.
— Если еще ворчишь, значит, выживешь, — с негромким смешком, изумившим меня доказательством присутствия в комнате кого-то постороннего, рядом материализовалась Изабелла. Я похлопал на нее глазами. Она не исчезла. Изабелла сидела в кресле и, положив подбородок на сплетенные пальцы, взирала на меня с академическим интересом.
— А что, были сомнения?..
— Теперь уже нет. Но по-моему, единственной причиной твоей недавней прыгучести был стресс.
— Да неужели? А я думал, что удар по голове… — Я осторожно потрогал шишку на затылке и посмотрел на Изабеллу более осмысленно. — А который час? И день, если уж на то пошло?
— Примерно девять утра, — ответила Изабелла.
— Ага! Надеюсь, день всего лишь следующий? Мы прибыли вчера?
— Ну конечно.
Я нахмурился, сосредоточенно потер лоб и помолчал, вспоминая, что же хотел вчера спросить, но забыл… ведь знал, что забуду. Чего-то ощутимо не хватало. И не только сейчас…
— А где Рантали? — спросил я, наконец осененный.
— Они у себя дома.
— Дома?! — я подскочил и получил свежий удар по голове невидимым обухом. Да и не только по голове — это был не обух, это был скорее молоток для антрекотов… — Почему?!..
— Кажется, ты им сказал, что это разумно, — с удивлением заметила Изабелла.
— О нет… — выдохнул я. — Я надеялся, он не поверит… Сделает все наоборот.
— В некотором смысле, — спокойно сказала Изабелла, — это действительно разумно. — Здесь теперь военный лагерь, а они ничего не понимают и…
— Только путаются под ногами! — закончил я мрачно.
— Не то чтобы… Но им тут было бы неудобно.
— Нам тут было бы неудобно, — поправил я. — Но это же черт знает что! Клинор ведь не идиот! Он знает, что они нам не безразличны!
— Может, теперь он в этом сомневается? — пожала плечами Изабелла.
— Ох, вот как… — пробормотал я через некоторое время. Правильно, нечего сваливать на других…
— Да. И думаю, это им только на пользу. Это был действительно не такой уж плохой совет, держаться от нас подальше.
— И откуда вы знаете, что у них все в порядке?
— Сперва, — принялась с удовольствием рассказывать Изабелла, — мы прибыли к ним целым отрядом. Мы все проверили, насколько возможно. Мы изрядно поиздевались над их людьми… впрочем, так же как и здесь, над нашими… вернее, над вашими. Над нашими, если говорить о нас с Готье, мы поиздевались в другом месте. У нас дома мы тоже побывали.
— И что же, везде все было в порядке?
— Везде и все, — подтвердила Изабелла. — Иначе Диана не выехала бы вчера так спокойно.
— Да, разумеется…
— И кроме того, мы поддерживаем радиосвязь.
— С Парижем.
— Не только с Парижем. С Ранталями.
— С ними?.. — поразился я.
— Я сделала еще один аппарат, для Жанны. Мальчишки, конечно, не в курсе, — добавила она пренебрежительно.
— Ого! — я оценил этот жест. — Но связываясь только в условленное время, мы можем пропустить, если все же что-то произойдет.
— Вряд ли. У Жанны есть свое чутье, которого никто не отнимет. И мы связываемся не только в условленное время. Здесь, на месте, я подключила один аппарат к примитивному фонографу. Так что, хоть мы и не караулим его постоянно, информация может быть записана в любое время.
— А вы не слишком увлекаетесь? — осторожно поинтересовался я.
— Если уж в ход пошли излучатели, думаю, что отнюдь нет. Мы и так технически сильно отстаем.
— Тут не поспоришь. Кстати, почему вы не знали о нападении на отряд? Готье остался без радиоаппарата?
— Верно. Так уж вышло, что оба оказались захвачены вместе с Огюстом.
— Простая удача-неудача, или кто-то знал, за чем охотится?
Изабелла покачала головой.
— Трудно сказать.
— Просто во втором случае это бы скорее всего значило, что кто-то в отряде работал на Клинора. И работал успешно, не разоблаченный. Не вел себя так как Жиро, который тут же полез на рожон.
— Мы не можем этого доказать. Это могла быть и удача. И кроме того, Рауль ведь многое знал о нас заранее.
— Знал, но не где именно ему надо искать подобное.
— Догадываюсь… — пробормотала Изабелла, глядя в стену. — Возможно, он отошел, не преследуя Готье, когда понял, что оба аппарата у него и Готье не сможет с нами связаться вовремя и предупредить.
— Ну, ну… но Готье почти что успел доехать сам.
— Разумеется, так как спешил предупредить.
— Конечно.
— Но это очень плохо, что все это попало к Клинору, мы знаем.
Я только кивнул, потом покачал головой.
— Все-таки, было бы лучше, если бы мы их перевезли…
