— Он же не может, он работает, — вмешалась в разговор Ляля.
— Да, между прочим... Ты где работаешь?
— Тут... недалеко... на Сенной, у частника, — забормотал Ленька.
— Я слыхала, что у частника. Где? На какой улице? Как это тебя угораздило такого эксплуататора себе на шею заполучить? Он что, говорят, и договора с тобой не заключил?
— Нет, — со вздохом ответил Ленька, не зная, как замять этот разговор.
— Ведь вот негодяй, а?! Ну, погоди, выберу время, я с ним поговорю, с этим нэпманом.
— Ох, нет, Стеша, не надо, пожалуйста! — испугался Ленька.
— Почему не надо?
— Потому что... потому что я уже ушел от него.
— Как ушел? — ахнула Александра Сергеевна.
— А так, — сказал Ленька, багровея. — Надоело, взял и ушел.
— Совсем?
— Совсем.
— А жалованье он тебе заплатил?
— Нет... Пока не заплатил. Но он обещал... на будущей неделе в пятницу...
— Ну, вот видите, как все хорошо получается, — обрадовалась Стеша. Значит, решено и подписано: будешь учиться!..
Она с аппетитом, не спеша пила из блюдечка чай, намазывала чайной ложкой на хлеб яблочное повидло и говорила:
— Нам, Лешенька, и рабочие нужны, — квалифицированные, конечно, а не такие, что только тележку умеют толкать, — но еще больше в настоящий момент нам требуется интеллигенция, образованные люди. Владимир Ильич Ленин так прямо и сказал: в настоящее время первая и главная наша задача — учиться, учиться и учиться!
Откусив маленький кусочек хлеба и поправляя кончиком языка сваливающееся с бутерброда повидло, она засмеялась и сказала:
— Я вот и то, представьте себе, на старости лет за учебу взялась.
— Ничего себе "на старости лет"! — улыбнулась Александра Сергеевна. Вам сколько, Стеша, простите за нескромность?
— Ох, и не спрашивайте, Александра Сергеевна! Двадцать восьмой пошел.
— Действительно — старушка.
— А что вы думаете! Меня уж "теткой" называют. А до революции всё, бывало, "девушка" да "барышня". А на фронте меня — знаете как? — Стенькой Разиной звали.
— Стеша, скажите, неужели вы действительно воевали?
— Воевала, Александра Сергеевна. Пришлось повоевать.
— Кстати, а где ваш брат, Стеша? — спросил Ленька и сразу же, по выражению лиц матери и сестры, понял, что задал вопрос вовсе некстати. За столом стало тихо.
— Что? — сказал он, краснея.
Стеша осторожно отставила блюдечко, с грустной усмешкой посмотрела на мальчика и сказала:
— Нет у меня, Лешенька, брата... Убили моего Павлушу еще в девятнадцатом, под Царицыном.
Ленька вспомнил фотографию высокого усатого человека, вспомнил его мягкий и вместе с тем мужественный голос, даже услышал как будто запах солдатской махорки, которую тот курил... И опять ему вспомнились Юрка, Маруся, корреспондент Лодыгин, Василий Федорович Кривцов — все, кто на его памяти погиб или пострадал за революцию.
— Что с тобой, Леша? — спросила Александра Сергеевна.
— Ничего... Я так... Ноги промочил. Кажется, я платок в пальто оставил, — пробормотал Ленька и, неловко отодвинув стул, быстро вышел из комнаты.
Когда он вернулся, Стеша говорила Ляле:
— Как же, Лялечка, видела, много раз видела. Я ведь, детка, и на деникинском фронте была, и на колчаковском, и с Юденичем повоевала. Я и Михаила Васильевича Фрунзе, и Ворошилова, и Буденного — всех перевидала...
— А Ленина? — спросил Ленька, подходя к столу.
— Нет, Лешенька, — ответила Стеша, пристально посмотрев на мальчика. Владимира Ильича я не видела, — не привелось.
Стеша долго рассказывала о своих фронтовых делах, расспрашивала Александру Сергеевну о Васе, поинтересовалась у Ляли, как она занимается в школе... С Ленькой же она ни одним словом не обмолвилась о том, что с ним было за эти годы.
Прощаясь, надевая в коридоре тужурку и повязываясь платком, она сказала Александре Сергеевне:
— Так, значит, условились. В четверг в пять часов.
— Я не знаю, как вас благодарить, Стеша, — взволнованно проговорила Александра Сергеевна.
— Что вы, Александра Сергеевна! Полно вам... Значит, в четверг после гудка и приходите. Я как раз в завкоме буду.
Проводив Стешу, Александра Сергеевна вернулась к ребятам и, закружившись, как девочка, по комнате, захлопала в ладоши.
— Ура, детки! Живем!..
— Что с тобой? — удивился Ленька.
— Ты знаешь, какая наша Стеша чудная! Она устраивает меня на работу. В клуб.
— В какой клуб?
— На "Треугольнике". Руководительницей музыкального кружка. Ты понимаешь, какое это счастье?
Ленька хотел как-нибудь выразить радость, но даже улыбнуться не смог. Александра Сергеевна перестала смеяться, внимательно посмотрела на него, оглянулась и тихо, чтобы не услышала Ляля, спросила:
— Что с тобой, мальчик?
— Ничего, — сказал Ленька.
— Что-нибудь случилось?
Ленька не мог огорчать ее в эту счастливую минуту ее жизни.
— Нет, — сказал он. И сразу же, чтобы переменить разговор, спросил: Ты знаешь, кого я встретил сегодня?
— Кого?
— Волкова.
— Какого Волкова? Ах, Волкова?! Да что ты говоришь! Постой, постой... Реалист? "Маленький господинчик", как его называл Вася? Ну, как он живет? Ведь он, если не ошибаюсь, из очень богатой и интеллигентной семьи?
Ленька хотел сказать, что этот Волков из очень богатой и интеллигентной семьи — мелкий вор, жулик, что у него блудливые, бегающие глаза и немытые руки, но ничего этого не сказал.
— Ты будешь с ним по-прежнему дружить? — спросила Александра Сергеевна.
— Нет, — не задумываясь, ответил Ленька. — Не буду.
Через неделю Александра Сергеевна начала работать на "Треугольнике". В этот же день Ленька в первый раз пошел в школу. Он шел туда счастливый, полный самых радужных надежд. Но и на этот раз ему не повезло с учением.
Он поступил в школу, в которой когда-то до революции училась его тетка. Именно тетка и настояла, чтобы его туда отдали. В царское время это была частная женская гимназия, так называемая "гимназия Гердер". Сейчас это была советская Единая трудовая школа номер такой-то, но ничего, кроме названия, в этой школе советского не было. На четвертом году революции здесь еще сохранились нравы и порядки, от которых Ленька давно успел отвыкнуть. Внешне все было как полагается: учились, как и в других школах, по программам Наробраза, на собраниях пели "Интернационал", в актовом зале на стенах висели портреты советских вождей... Но в классе "Д", куда был зачислен Ленька, еще доучивались бывшие "гердеровки" и мальчики из соседней Реформатской школы, бывшие классные дамы преподавали ботанику, пение и немецкий язык, и даже заведовала школой сестра бывшей владелицы гимназии мадам Гердер, или "Гердериха", как называли ее за глаза ученики. Впрочем, это прозвище Ленька слышал не часто, потому что в классе учился племянник Гердерихи — Володька Прейснер, поэт, шахматист и редактор классного журнала "Ученик".
