Некоторое время Норманн смотрел на Флейен и Бригген, которые бодро шагали рядом с санями, затем залез в свой медвежий спальный мешок и проспал до самого вечера. На ночевку остановились в Сенной губе на Воробьевых островах, где стояло несколько маленьких бревенчатых избушек. После сытного ужина у Норманна проснулся другой аппетит, в результате уставшие валькирии остались без отдыха. Последний участок пути проспали втроем, закутавшись в теплые волчьи шкуры. В книгах не раз встречалось упоминание о тулупах из овчины, по жизни не встречались даже овцы, не говоря уже о тулупах. И шерсти практически не было, как и вязаных изделий. Зато волки встречались в изобилии, как следствие теплые меховые шубы из шкур этого зверя продавались совсем не дорого.
– О, Herr Norman von Russ наконец вернулся! – радостно встретил учитель. – А я вас с нетерпением жду!
– Желаете засадить меня за новый диктант?
– Что вы! Ваш немецкий язык заметно улучшился. Я бы даже сказал, что вы говорите как священник.
– Ну и сравнение вы нашли!
– Точно, точно! У вас не чувствуется диалекта, присущего жителем конкретного города.
– Придется срочно ехать в Любек и перенять местный говор, – засмеялся Норманн. – Вот, возьмите вашу сумку.
– Молодец! Какой молодец! Дважды переписали! Копии забирайте себе, отнесете в монастырь на переплет.
– Спасибо! Пригодится!
У него тут же родилась мысль сделать перевод Марко Поло на русский язык и продать в Новгороде.
– Вот вам мой подарок, – несколько смущаясь, Хинрих Пап протянул «Конец римской республики» Плутарха. Видимо, лицо Норманна слишком заметно изменилось, поэтому учитель зачастил: – Берите, берите! Я выучил эту книгу наизусть. А вам она пригодится! Должен же я как-то вас отблагодарить!
– За что? Я всего лишь выполнил ваши наставления.
– Ах, я волнуюсь и не объяснил суть! Ваш наставник Максим оказался таким эрудированным собеседником!
– Вот оно что! Но он сам решил продолжить мое обучение.
– Не скромничайте! К плохому ученику наставник добровольно никогда не приедет!
– Мне никогда не осилить и четверти его знаний.
– О да! Максим способен затмить всех профессоров Болоньи.
– Чем же вы занимаетесь?
– Учу китайский язык!
– Дерзайте, это лучшее решение перед задуманным вами путешествием.
План удался на все сто, что впоследствии и подтвердил Антонио, который действительно уже собирался отравить немца.
Утренняя прогулка по строящемуся замку и его ближайшим окрестностям принесла несколько сюрпризов. Сразу бросились в глаза красные камзолы дружинников, которые, несмотря на февральские морозы, горделиво выставлялись напоказ. Насмотревшись на распахнутые шубы, Норманн направился к кузницам – он вспомнил свое обещание сделать нагрудные знаки. Там кипела работа, одни делали хозяйственный инвентарь, другие – оружие, третьи волочили проволоку и плели кольчуги. Добрался до домниц, где сразу обратил внимание на аккуратные кучки руды и угля. Чуть в стороне гулко бухали приводимые водяными колесами тяжелые кричные молоты. Откуда руда? Зима, в лесах и на болотах метровый слой снега! Под навесом рядом с плавильней стоял ряд колоколов. Красавцы – от крошечного, почти школьного колокольчика, до гигантского Благовеста тонн на десять.
– С возвращением, боярин! Знатный схорон нашел, я такого железа отродясь не видел! – К нему подошел старшина литейщиков.
– Колокола ты отливал?
– Моя работа, делал по слову твоему для Валаама.
Норманн наморщил лоб, пытаясь припомнить, кому и когда приказывал отливать колокола. Ну не было подобного! В монастыре обещал Благовест отлить, причем собирался сделать это самостоятельно. Он был абсолютно уверен в своих талантах и неспособности других на качественную работу с цветными металлами.
– А возьмешься за колокола для наших церквей?
– Сделано уже, с них и начинали, звонницы поставили временные, да ты обещал по лету каменные заложить.
Интересный компот! Он действительно собирался летом заложить сначала колокольню, а затем церковь. Кто же здесь командует от его имени?
– Летом на Рыбреке церковь сложим.
– Медь нужна.
– Совсем не осталось? На Ладогу в поселки набатные колокола нужны.
– Для набата железные пойдут, их тебе любой кузнец сделает.
– Сколько же ты меди в этот Благовест влил?
– Меди, почитай, десять тонн, олова тонну, центнер серебра и золота тридцать килограмм.
– Я прутковую медь посылал – где она?
– Видел, хорошая медь, вся на «монетном дворе».
– У домниц руда сложена – откуда она?
– Карелы привозят, медная руда в стороне под навесом, где особая печь по твоему слову сделана.
– Выплавлять медь не начинали?
– Без тебя не трогаем, ты же хитрость особую знаешь, вот и ждем.
– Можешь назвать тех, кто тонкое литье и ковку знает?
– То к Выгу, он уже давно списки составил. Слышь, боярин, люди говорят, ты плющильную машину сделал. Не врут?
– Не врут, надо привод от колеса соединить да поближе к кузнице.
– То со старшиной кузнецов обговори, я литейщик по колоколам.
Итак, пока отсиживался у портала, здесь появилась настоящая производственная база. Руслан успел бегло осмотреть только кузницы и литейки, и не надо обладать особой прозорливостью, чтобы предположить о налаженном ткацком и еще каком-либо производстве.
Выг восседал в кресле, установленном на особом возвышении, рядом стоял заполненный медными монетами сундук. А перед «коммерческим директором» мялась интернациональная очередь с кожаными номерочками в руках. Шла выплата денег за доставленное сырье. От неожиданности Норманн перекрестился, он уже заглянул на «пункт приема сырья», где приказчики с серьезным видом взвешивали руду. Слышал разговоры об обмерах привезенного леса, о глине, кирпичах и прочих дельных вещах. Но экономическая сторона зарождающегося хозяйства прошла мимо его сознания. Люди работают, за что-то платят, за что-то получают деньги. Оказывается, в его отсутствие Выг взял на себя функции директора и организовал руководство всем его хозяйством.
– Прости, боярин! – Выг рухнул на колени. – С утра не пошел к тебе с отчетом, людям деньги платить надо.
– Правильно поступил, никого нельзя обижать. Мы с тобой всегда найдем время поговорить.
– Спасибо, боярин, за доброту и понимание! Когда велишь прийти?
– Давай поговорим после обеда, а сейчас назови умельца по тонкой ковке.
– Тикш золотую цепь для тебя вяжет, ждет разрешения китайским стеклом украсить.
– Пришли его ко мне, дело есть.
Цепи и перстни входят в обязательный наряд, украшениями обвешиваются не для красоты, а для похвальбы своим достатком. «Придворный ювелир» оказался знатоком своего дела. Откровения Норманна по поводу нанесения разноцветной эмали слушал со спокойным вниманием. После завершения инструктажа сам начал учить, оказывается, сейчас это называется финифть. Умельцы уже столетия рисуют на золоте или серебре, подобный прием достаточно широко используется в особых миниатюрных картинках.
