IV. ВЕРЕН ДО ГРОБА
Возвратимся снова к тому утру, когда бедная Лили, измученная событиями прошедшей ночи, вернулась, наконец, в свою маленькую комнатку и без сил опустилась на постель.
Смерть бедной Софии Бухгардт сильно опечалила ее. Погребение сестры лесничего было совершено рано утром в абсолютной тишине, так что Лили узнала об этом лишь из разговора двух сторожей. Она тихо молилась у себя в палате за покойницу.
Ужас, который Лили испытывала от заточения в этом кошмарном заведении, усилился после всего случившегося. Хотя – кто знает! – сколько еще времени ей предстоит прожить здесь. Пока не было видно конца ее мучениям. Она боялась всех вокруг. И не только сумасшедших, но и Дору, и доктора, который так неожиданнно явился ночью к ней в палату. Даже в запертой комнате она не чувствовала себя в безопасности. Каждую ночь Лили загораживала дверь столом и стулом.
С нетерпением ждала она Бруно, но ни он, ни Гаген не приходили к ней. Она не знала, что Бруно не пустили к ней, однако верила, что он любит ее так же сильно, как она его, и что он не бросит ее в несчастье. Эта уверенность была единственным ее утешением и поддержкой. С нетерпением ждала она каждый день посещения Бруно.
Но напрасно смотрела Лили на дорогу из-за своего решетчатого окна. Никто не ехал и не шел, дорога была пуста.
Так проходил день за днем, и Лили только догадывалась, какой идет месяц. Печальные вечера и ночи были бесконечны, и Лили все не могла привыкнуть к крикам, частенько нарушавшим безмолвие ночи.
Напрасно старалась она убедить сиделку, что совершенно здорова. Она скоро поняла, что подобные старания бесполезны. Дора Вальдбергер внушала Лили безотчетный страх, и девушке казалось, что в этой женщине она обрела врага.
Наконец вернулась хорошая погода. Хотя все еще стояли холода, но, по крайней мере, солнце стало заглядывать в окна.
Больных начали в определенное время выводить на прогулку. Несмотря на холод, все спешили воспользоваться возможностью подышать свежим воздухом. Лили тоже спустилась вниз – постоять у решетки и посмотреть на дорогу.
Широкая аллея вела от ворот к подъезду, а по обе стороны железных ворот стояли две маленькие беседки. В одной из них Лили любила отдыхать, чтобы не видеть вокруг себя сумасшедших, толпившихся в саду. Здесь она могла спокойно смотреть за решетку и предаваться своим мыслям, пока колокол не призывал ее вместе с другими больными обратно в дом.
Однажды, стоя так в одиночестве у решетки, она вдруг услышала поспешно приближавшиеся шаги. За Лили тут никто не наблюдал. Сумасшедшим она была безразлична, а надсмотрщики знали, что девушка она спокойного поведения.
Лили стала невольно прислушиваться, и затеплилась надежда, что, может быть, это Бруно или Гаген.
И вдруг прямо возле себя услышала она родной голос:
– Наконец-то я могу тебя видеть и говорить с тобой наедине.
– Дорогой Бруно! – страшно обрадовалась Лили, протягивая сквозь решетку свою маленькую ручку. – Ты пришел.
– Я был здесь в часы ваших прогулок уже раза два, Лили, но меня не пускали к тебе. По крайней мере, не позволяли с тобой говорить.
– Ты был здесь?
– А разве ты думала, что я забыл тебя?
– Нет, нет, прости меня, милый Бруно. Этого я не думала, я знала, что ты меня любишь.
– И вот сегодня я имею счастье увидеть тебя здесь. Мы можем с тобой переговорить, хоть и через решетку.
– О как я хотела тебя видеть!
– Я не спрашиваю, как ты себя чувствуешь, моя дорогая. Я знаю, как ты страдаешь. Но утешься, я надеюсь, что скоро все кончится благополучно… – И он добавил: – Сестра Губерта умерла, а сам он бежал в Америку.
– Губерт бежал?
– Да, и его не поймали.
– Это хорошо, Бруно. Он тоже страдал безвинно.
– Он найдет себе там новое отечество, и я желаю ему всего хорошего. Здесь же он не оставил ничего, о чем мог бы жалеть. Сколько же ты должна выстрадать, бедная Лили!
– О Боже мой! Я не в состоянии вспоминать об этом.
– Я понимаю и знаю, как ужасно жить тебе в этом доме.
– Ужасно, Бруно! – эхом откликнулась Лили.
– Ты живешь в постоянном страхе и беспокойстве?
– О, если это только в твоей власти, Бруно, освободи меня скорее отсюда, – попросила Лили умоляющим голосом, глубокой болью отозвавшимся в душе Бруно. – Если только есть какое-нибудь средство, какая-нибудь возможность освободить меня отсюда, то сделай это, Бруно. Я чувствую, что умираю.
– Я надеюсь, что, наконец, случится нечто решительное, – отвечал Бруно. – Мария Рихтер найдена.
– Найдена? Не может быть, Бруно. Это ошибка.
– Но полицейский инспектор Нейман нашел ее в Нью-Йорке.
– В таком случае, это другая Мария Рихтер.
– Гаген сам поехал в Нью-Йорк, чтобы привезти Марию Рихтер.
– Оставь эту надежду, Бруно. Ты говоришь о невозможном. Мария умерла.
– Ты могла ошибиться, Лили.
– Никогда. Поверь мне, Мария умерла, она не вернется, и все, что делает доктор Гаген в связи с этим, совершенно бессмысленно. Марии нет на этом свете.
Страх охватил Бруно при этих словах Лили, поколебавших его последнюю надежду.
– Тогда все погибло, – прошептал он.
– Спаси меня, освободи отсюда любыми способами. Мне не нужны деньги, мне нужны только свобода и ты. Пусть мои враги оставят мне только жизнь, и я буду вполне счастлива. Поезжай в замок, скажи это.
– Теперь это не поможет, дорогая Лили. Просьбы моей матери, чтобы тебя отдали ей на попечение, также остались неуслышанными.
– Значит, я погибла. Я чувствую, что умру здесь.
Бруно задумался. Слова Лили глубоко проникли ему в душу, ради нее он готов был на все.
– Есть одно средство освободить тебя, – тихо сказал он наконец.
– Говори! Назови мне его. Сжалься! Мне здесь не только тяжело, но и опасно оставаться. Я во что бы то ни стало должна выйти отсюда. Я готова быть нищей, бросить все, жить вдали от родины, лишь бы ты был со мною.
– Дорогая моя! Верь мне, я буду верен тебе до гроба, – взволнованно прошептал Бруно.
– Ты говоришь, что есть средство освободить меня?
– Да, освободить и бежать с тобою.
В первую минуту Лили испугалась, но затем лицо ее приняло решительное выражение.
– Да, бежим, – сказала она. – С тобой и под твоей защитой я готова хоть на край света. Но твоя старая мать, твое положение…
– Все это придется оставить.
– Так тяжело… – в нерешительности прошептала Лили.
– Мне жаль только мать, – отвечал Бруно.
– А что если взять ее с нами?
– Она слишком стара и слаба.
– Тогда я должна остаться здесь, – с отчаянием сказала Лили. – Для меня нет больше спасения.
