– Разве не ты сам недавно говорил, что Ричард непобедим, а наши люди устали от войн! К тому же вспомни, как нас с тобой прославило благородство, когда мы выкупили нищих кафиров в завоеванном Иерусалиме? Нам пели хвалу даже наши враги. Вот пусть они и сейчас убедятся в нашем духовном превосходстве, когда мы отправим эту родственницу Мелека Рика к нему в стан. И король-крестоносец отныне будет моим должником, сколько бы я ни запросил за эту женщину. Она ведь дорого стоит, не так ли, брат мой? И деньги за нее пополнят нашу казну, что пригодится в дальнейшем для продолжения священного джихада!
Аль-Адиль даже затрясся от гнева.
– И ты так поступишь с той, что презрительно обманула меня? О Аллах! – Он воздел руки к небу, хотел было что-то сказать, но внезапно запнулся, вспомнив кое-что еще. Теперь он смотрел на Юсуфа с недоумением, а потом спросил: – Моей мудрости не хватает, чтобы понять тебя, о повелитель! Ты говоришь, что отдашь Мелеку Рику Джоанну де Ринель, но ведь перед этим сказал, что она может быть ценной заложницей?
Саладин не спешил отвечать, он достал сверкающие аметистовые четки, стал пропускать их сквозь длинные сильные пальцы.
– Твой Фазиль хорошо знает язык франков. Ну да ведь он сам был из них. И он не мог ошибиться, когда перевел мне, что кузина короля одновременно является и сестрой маршала этих псов храмовников, Уильяма де Шампера. Ведь верно?
Аль-Адиль слегка кивнул.
– Да, она это упомянула.
– Конечно, твоя красавица на редкость лживая сука, и мы еще проверим ее слова, однако думаю, что тут она не посмела солгать. И если это так… Ты ведь понимаешь, что среди всех кафиров храмовники являются для нас самой опасной силой, их ярость и умение в сражениях не раз губили наши отборные отряды. И они составляют значительное войско в рядах крестоносцев Мелека Рика. Скажи, Адиль, насколько боеспособным будет войско короля Ричарда, если мы сможем повлиять на самого маршала де Шампера, шантажируя его жизнью сестры?
– Не знаю. Но эти шайтаны ордена Тампля не имеют родни, они отвлекаются от семьи и служат только войне.
– Все люди чтут кровное родство, – вздохнул султан. – К тому же мои шпионы… Ведь и у меня есть свои люди среди крестоносцев, как, думаю, и их лазутчики крутятся подле нас… Гм. Так вот, мои шпионы как-то донесли, что маршал ордена слишком много времени проводит с некоей дамой, которая приходится ему сестрой, прибывшей из Европы. В ордене за такое не похвалят, но что значат все их уставы в глазах того, кто занимает один из наивысших постов? В любом случае теперь сестра де Шампера у нас в руках. И мы попробуем повлиять на него так, что даже Ричард ни о чем не узнает. Если же не выйдет, если де Шампер окажется глух к голосу родственных уз, то тогда у нас будут развязаны руки и мы просто избавимся от нее, когда она станет не нужна. Причем никто ни о чем не узнает. Ну а пока мы сделаем вид, будто принимаем условия Мелека Рика и готовы вернуть сию даму за выкуп. Как только получим его, она отправится к крестоносцам, многие это будут видеть и сообщат, что свою часть уговора мы выполнили. И уже не наша вина, если красавица пропадет по пути. Разбойники бедуины, коварные ассасины, разбойные рыцари – мало ли кто из них похитит в пути благородную даму-назареянку? Пусть в этом разбирается сам Мелек Рик. Мы же будем молчать о том, где находится пропавшая женщина, до того момента, пока не придет время повлиять на ее кровожадного брата-храмовника. А что такой момент настанет, я не сомневаюсь.
Аль-Адиль смотрел на султана почти с восхищением. Подумать только, еще миг назад он считал себя обманутым и обесчещенным, а сейчас вдруг понял, что даже из этой позорной ситуации его брат нашел выход, какой можно использовать с наибольшей выгодой для них.
– А где мы спрячем Джоанну де Ринель? Учти, если ты хочешь, чтобы ее считали пропавшей, ей не следует оставаться в Иерусалиме. Ты ведь сам сказал, что и подле нас могут быть подосланные кафирами лазутчики.
– Верно. Поэтому укрыть втайне от всех родственницу наших врагов я поручаю тебе. Надеюсь, ты разочаровался в ней достаточно, чтобы не навещать ее постоянно. Или нет?
Последний вопрос прозвучал потому, что на еще недавно исполненном гнева лице аль-Адиля теперь появилось куда более задумчивое и даже похотливое выражение. И это рассердило султана.
– Прекрати, Адиль! Учти, как бы ни была тебе желанна эта женщина, она всего лишь обманщица. К тому же брюхатая от одного из кафиров. И ты не посмеешь войти к женщине после гнусного франка, не очистив ее. А невольниц в тягости даже продавать нельзя, не то что самому сходиться с ней.
– Но пока Джованна будет у нас, она может и разродиться. И тогда я не прочь сам засадить ее лоно.
На устах аль-Адиля проскользнула легкая плотоядная улыбка, и это разозлило султана. Он резко поднялся, взмахнув рукой с четками, словно намеревался ударить Малика. – Бойся прогневать Аллаха великого, могучего! О, зачем я дожил до этого дня, когда мой брат настолько попал в сети коварной гурии, что забывает даже о своем положении, о своей чести правоверного мусульманина!
Аль-Адиль опустил голову, а когда поднял, в его глазах плясали лукавые огоньки.
– На все воля Аллаха! Именно он держит в руке своей весы судьбы. Но одно я скажу: я выполню ваш план наилучшим образом. Джоанна де Ринель останется в моем дворце до той поры, пока мы не получим за нее выкуп. И я не войду к ней, пусть она даже будет звать и завлекать меня. Потом я с почестями вывезу ее за стены Иерусалима и прощусь с ней так, чтобы это могли видеть люди. А дальше уже все сделает мой верный Абу Хасан. Но куда ему отправить нашу заложницу под покровом тайны? Что мой повелитель скажет, если женщину увезут в принадлежащий мне Шобак?
Саладин медленно перекинул зерно четок, размышляя. Шобак – так называли эту огромную крепость сарацины. Но крестоносцы, построившие в пустынной местности южнее Мертвого моря эту цитадель, дали ей имя Монреаль – Королевская Гора [61]: некогда, когда возводили замок, сам король Бодуэн I участвовал в его строительстве. Ох, и любили же строить эти кафиры! Причем так, что правоверным приходилось прилагать немало усилий, чтобы покорить эти твердыни. Сам Саладин трижды осаждал Шобак-Монреаль, но так и не смог взять. А вот его более удачливый брат аль-Адиль (и как поговаривали, более умелый воитель) сумел взять неприступную твердыню. Поэтому Саладин великодушно оставил Монреаль брату, несмотря на все выгоды замка: мимо него пролегал торговый путь из Сирии в Египет и все проходившие мимо караваны платили владетелю замка дань. Но в данный момент Саладина интересовало лишь то, что Монреаль находился в нескольких конных переходах от Иерусалима, то есть достаточно далеко от франков, чтобы кто-то из них мог туда проникнуть и узнать, что там прячут исчезнувшую женщину.
