— Вставай, соня! Жратва готова!
При слове «жратва» Монтан вскочил.
Завтрак был скромным: немного уже изрядно зачерствевшего хлеба, запеченные накануне в золе яйца да кувшин парного молока, что принесла им сразу после дойки крепкая светловолосая дакийка, — все это римляне уничтожили почти мгновенно.
После завтрака Авл развернул замызганный, во многих местах сломанный папирусный свиток. Прежняя скалка[126] с рожками из слоновой кости давно была утеряна, из подходящего сухого чурбачка Авл выстругал для свитка новую.
— Что мы теперь будем строить? — спросил Авл. — Баллисту или онагр?
Недоделанными машинами Монтана была забита вся площадка рядом с хижиной.
— Давай онагр, — отозвался Монтан.
— Почему?
— Онагр легче. У него всего один торсион. Не надо выверять с такой точностью натяжение жил. Жаль, у старины Витрувия почему-то не написано, как построить баллисту, чтобы метала один талант на тысячу футов! — Монтан постучал пальцем по краешку развернутого свитка.
На папирусе многое записано — как делать расчеты, какие соблюдать пропорции. Да что толку! Не все тонкости указал прославленный инженер в своем труде. Надо было еще и самому обмозговать, что и как. Какие-то секреты один префект фабрума наверняка передавал другому, как сообщает каждый день пароль легат легиона своим тессиариям, а те уже передают караульным.
Монтан не знал заветного слова и сам найти его не сумел, Авл — тем более.
Эмпроний вышел из домика.
На поляне перед их хибаркой уже высился склад бревен. Сама хибарка, сложенная из неокорененных бревен, прилепилась к скале, каковая и служила ей одной из стен. Крыша, сплетенная из ветвей и засыпанная землей, густо поросла мхом. Мог ли Авл представить себе, что он будет жить в этой убогой норе и строить машины, о конструкции которых имел весьма смутное представление. Все, что было в его распоряжении, это истертый до дыр папирус с двумя книгами Витрувия. После чудесного спасения в Остии Эмпронию удалось встретиться с Марком. Тот принес ему кое-какие вещи из дома и — к изумлению Авла — свиток Витрувия, доставшийся доносчику от прежнего владельца дома. Свиток, который заставил Авла выдать себя за римского инженера. Монтан пользовался трудами Филона Александрийского.
К счастью, Марк передал немного денег — хватило добраться до Брундизия и там сесть на корабль, что плыл в Диррахий. Потом, заночевав в таверне, ночью он подпалил ветхое строение, во время неразберихи украл лошадь и ехал на восток и северо-восток. Дакия — вот единственное место, где можно укрыться.
* * *
Вид с их полянки открывался изумительный: один за другим поднимались поросшие хвойным лесом холмы, как горбатые спины огромных чудищ. За ними синели холмы куда более дальние. Между горбами ближних холмов, покрытых лесом, лежала узкая долина с бурной и пенной речкой. В долине — десятки домиков с крышами, крытыми дерном. Лишь одна крыша краснела черепицей — в доме проживал носящий войлочную шапку дакийский аристократ, бородатый Бицилис, которого за глаза Авл именовал Быком. Поначалу Авл дивился, почему их поселили не в деревне, а на отшибе. И не просто на отшибе, а здесь, на этой поляне, как в каком-то вороньем гнезде. Потом из оброненных Бицилисом фраз догадался, что для бывших римлян уготована знатным даком какая-то особая миссия. И еще почему-то Авл подумал, что Быка не слишком интересует, получится ли у них с Монтаном баллиста, мечущая камни в один талант. Для чего-то иного берег их Бицилис.
— Эй, римляне! Идите, поглядите на мое сокровище! — раздался снизу молодой, звонкий голос.
— Адонис, чтоб ему в Аид провалиться! — пробормотал Авл.
Адонис был греком из Херсонеса, которого Фортуна занесла в Дакийские горы. Дней десять назад за чашей местного вина, уже изрядно набравшись, Адонис проговорился, что шли они вверх по Данубию на корабле, везли из Ольвии груз в Рациарию, да только не доплыли, даки захватили и корабль, и груз. Всех мужчин — и моряков, и пассажиров — отправили на золотые рудники. Молоденьких девок разобрали себе в наложницы бойцы «волчьей стаи». Что стало с детьми и с теми, кто был мало на что годен по дакийским меркам, Адонис не уточнял. Почему грек избежал общей участи, тоже не распространялся. Зато побился об заклад, что быстрее Авла с Монтаном построит баллисту, которая сможет метать камни весом в один талант на расстояние в тысячу римских футов.
Как ни странно, от слов Адонис перешел к делу и начал строить нечто грандиозное. Машина получалась высотой почти в три человеческих роста. Сколько волов понадобится, чтобы катить ее на деревянной телеге по крутым дакийским горкам, — неведомо. Скорее всего, ее вновь разберут и установят в Сармизегетузе — для обороны столицы. Если, конечно, это чудовище сможет сделать хотя бы один выстрел.
Монтан распахнул дверь и остановился на пороге, глядя на раннего гостя.
— Идите, я сказал! — замахал руками Адонис. — Баллиста готова. Мои помощники уже пришли… Сейчас все увидите!
Втроем они спустились на площадку, где стоял монстр Адониса. Несколько мужчин — в основном немолодые даки — суетились вокруг машины. Адонис установил баллисту на специальном настиле. Рядом были сложены заготовленные ядра весом в один талант. Цель Адонис установил в самом деле, как обещал, — в четверть мили, не меньше.
— Главное — чтобы натяжение обоих канатов было равномерное. И надо правильно их натянуть. На слух натяжение проверяется. Если ударить по канату — звук как у спущенной стрелы, — разглагольствовал Адонис.
— Знаешь, приятель, мы тоже читали Витрувия, — огрызнулся Авл.
— Заряжай! — крикнул Адонис срывающимся голосом.
Здоровенный дак положил камень в ложе метательной машины.
Адонис сам подскочил к машине, принялся наводить прицельный механизм.
— Спорим, что он не попадет в цель? — предложил Монтан Авлу.
— Ну…
— Двадцать денариев.
— Я не псих.
— Ну десять.
— Два.
— Лучше бы он попал. Мы бы выпытали у него тайну его механизма. V меня любой заговорит. Пять.
— Два.
Баллиста, будто нехотя, выплюнула камень из желоба. Тот пролетел футов триста и врезался в землю, скатился по уклону еще футов на пятьдесят и остановился.
— Кажется, рама баллисты треснула, — самым невинным тоном заметил Монтан.
* * *
Когда шли назад в хижину, на узкой дороге внизу, у подножия холма началось оживление — это возвращался из похода очередной отряд, гнал в сторону столицы добычу — положенную Децебалу долю рабов и скота, захваченного золота. Грабили всех, до кого могли дотянуться, — языгов так языгов, фракийцев так фракийцев, римских поселенцев так поселенцев.
