— Это точно. Уж сколько Регул народу извел, мы рядом с ним — овечки против волка. Мне вон глаз подбили… — жаловался другой.
Да уж, когда преторианцы волокли по улицам арестованных доносчиков, народ вопил от восторга, в них кидали всем, что под руку попадется: камень так камень, кусок черепицы — так кусок черепицы. Дерьмом кидали тоже.
— Я вообще ничего не сделал… — донесся из угла плаксивый голос.
«Меня-то за что?» — размышлял Авл.
После Силана и Гая Остория он больше ни на кого не доносил, выступал адвокатом в суде, довольствуясь мелкими взятками (поскольку адвокаты официально не должны были брать плату), подарок Домициана в пять миллионов расходовал экономно. И вдруг арест…
— Вылезай! — приказал преторианец.
Задняя дверца отворилась, арестанты стали выпрыгивать из повозки.
Преторианцы верхом на черных конях оцепили арестованных. Тот парень не ошибся, их привезли в Остию, эти морские ворота Рима, прямиком на причал. Здесь уже ждал корабль. Трап перекинут. Но только — что это за корабль! Даже отсюда, с берега, видны щели в бортах, ни мачты, ни паруса нет, к носу привязаны смоленые канаты, переброшенные на корму другого корабля — быстроходной многовесельной триремы.
Толпа зевак собралась в стороне и все увеличивалась. Прибыло несколько повозок — видать, из самого Рима приехали те, кто побогаче, поглядеть, как новый император расправляется с их врагами.
— Веселей! — гаркнул преторианец и подтолкнул Авла копьем в спину.
Авл шагнул на трап, поднялся на борт. На палубе щелястого корабля уже сидело человек тридцать, доставленных прежде. Кое-кто был связан, с цепями на ногах, другие — свободны.
— Веселей! — вновь крикнул преторианец.
— Что ему так весело-то! — простонал доносчик с подбитым глазом.
— Куда мы поплывем на этой дырявой посудине? Она мне напоминает дуршлаг, через который моя кухарка процеживает дешевое вино к обеду, — заметил дородный и уже немолодой человек.
— Фалерна тебе точно не видать! — заверил один из арестованных.
— Пойдешь на корм рыбам!
— Соленую морскую водичку будешь пить.
Время-то — поздняя осень, вода холодная. Не ледяная еще, но долго в такой не поплаваешь.
Когда последний арестант поднялся на корабль, четверо моряков подняли якорь, потом перебежали по трапу на причал, после чего трап убрали. Команды на корабле не осталось, не было и рулевых весел — ни одного, не говоря уже о кормчих. Трос на носу натянулся, и трирема, весело вонзая в темную синь весла, потащила на буксире корабль с арестованными в море.
— Это вам за доносы! — неслось с берега.
— Тоните!
— Скольких погубили, мерзавцы! — кричали ободранцы в первом ряду.
— Как будто мы на них доносы писали! — заметил дородный любитель фалерна.
— Нас что, утопят?! — догадался вертлявый рыжий парнишка.
— Угу… а ты как думаешь?
— Ну, может, на остров какой сошлют…
— Кого-то и сошлют, но не нас. Других, кому повезло.
Корабль, что тащил их на буксире, шел ходко. Мили четыре, а то и все пять делает, не меньше, за одну клепсидру.[124]
Крики с берега уже почти не доносились — над головами кричали чайки.
Ведер на корабле доносчиков не было, нашлось несколько кружек и старый смятый шлем, арестанты пытались отчерпывать воду, потом бросили… Всех охватила какая-то вялость, покорность Судьбе.
Авл стоял у борта и прикидывал, на сколько они успеют отойти от берега, прежде чем дырявая посудина пойдет ко дну. Волнения на море пока не было, но темные тучи на горизонте очень не нравились Авлу. Но даже если старое корыто не опрокинет волна, то они медленно и плавно погрузятся в воду, а потом… потом каждый сам за себя.
«Сейчас я бы до берега доплыл, — думал Авл. — Непременно доплыл бы. Только бы моряки не вернулись и не стали бы веслами крошить нам головы… Наверное, тех, кто выплывет, переловят и отправят на острова… Кто утонет, тому не повезло. А я…»
Кажется, его спутники еще надеялись на что-то — что бури не будет, и они все вместе куда-то счастливо приплывут. Нет, ребята, эта щелястая лохань с первой волной отправится на дно.
Да и не может она сама по себе плыть. Весла все поломаны. Кое-где в уключинах уцелели обломки. Авл вытащил один — не больше локтя длиной — н-да, на таком далеко не уплывешь.
Нет, не доплыть, слишком холодно.
«Чего же мы ждем? Никто ведь не спасется…» — подумал Авл.
Чем дальше от берега, тем меньше шансов. Туча на горизонте подозрительно увеличивалась, набухала, чернела. Авл огляделся. Обломок мачты так и остался лежать на палубе.
Теперь на нем сидели двое. Авл поманил сидевших. Первым поднялся парень с фиолетовым фингалом под заплывшим глазом. Вылитый циклоп! Второй тоже встал.
— Эй, вижу, вы ребята сильные… у меня есть план…
Эти дурни двинулись за ним, поверив, что у него есть какой-то замечательный план спасения.
— Подождите! Нам нужен еще вот тот! — Авл указал на сидящего прямо на палубе здоровяка и сделал несколько шагов — якобы к этому четвертому счастливцу. А потом схватил обломок мачты и помчался к борту. Швырнул деревягу. Следом полетел обломок весла. Остальные смотрели на него как зачарованные.
— Мразь! — завопил кто-то, запоздало догадавшись.
Авл прыгнул за борт.
Главное теперь — догнать обрубок мачты, взобраться на него и грести обломком весла. Вода оказалась не такой уж холодной для этого времени года. Да и солнце, убегавшее на запад от ползущей с востока тучи, еще грело. Авл старательно заработал веслом. Море слабо волновалось, предчувствуя бурю.
— Я успею, — пробормотал Авл.
Он оглянулся. Корабль с доносчиками был уже далеко. Но Авлу казалось, что он все еще слышит вопль возмущения.
Зима 852 — весна 853 года от основания Рима[125]
Нижняя Мезия
— Ты должен выбрать одного, — сказал Декстр.
— Нет, — огрызнулся Валенс.
Они сидели в каморке Валенса. За стеной храпели уставшие легионеры, довольные, что вернулись из очередной вылазки за реку в лагерь. Домой.
Нового опциона Валенс так и не получил — все делал сам. Опциона легат обещал вместе с пополнением, которое вот-вот должны были прислать. А если пополнение, то значит…
Что это значит, Валенс знал очень хорошо.
— Одного, кто лучше всех владеет фракийским, — настаивал Декстр. — Кто сможет выжить на той стороне. Приск?
— Нет, точно не он.
