— Он умер пару лет назад. Вернемся к делу: если французы найдут автомат, старичок обратится к ним, и они, несомненно, воспользуются его помощью. Он им представится механиком, который может «оживить» машину. Но если Бонапарт каким-то чудом раскрыл секрет работы «Шахматиста» фон Кемпелена, весь наш план пойдет коту под хвост.
— Если для реализации данного плана будет необходим этот самый «Турок», операция может провалиться и по другой причине, — заметил Батхерст. — Достаточно будет, чтобы Наполеон влюбился в эту игрушку и пожелал отослать ее в Париж в качестве своего военного трофея.
— Это как раз я предусмотрел, — ответил на это Кэстлри. — Тогда наш старичок объявит себя владельцем автомата. А Бонапарт стариков не грабит.
— Но ведь можно будет заставить старика продать автомат.
— Это я тоже предусмотрел. Как бы там французы автоматом не овладели, в любом случае, перед отправкой в Париж он попросту исчезнет. Мы должны быть готовы к крайним мерам, поскольку именно нам нужно овладеть «Турком», вывезти его из Берлина и только потом представить его императорскому величеству (здесь в голосе Кэстлри прозвучала издевательская нотка) в месте нашего удара. Суть всего плана заключается в том, что именно мы, а не кто-то другой, раскроем ему в этом месте тайну чудесного андроида. Если же он узнает ее раньше, тогда нам можно сматывать удочки.
Впервые в уголках губ Персеваля появилась улыбка, и хотя она тут же исчезла, словно капля воды, упавшая на раскаленную сковороду, ее следы остались в глазах и в голосе:
— Я начинаю понимать, милорд. В тот самый момент, когда мы раскроем ему тайну, Бонапарт не устоит перед искушением сыграть с другой стороны и пожелает залезть в ящик, словно ребенок, которому интересно, что же находится внутри куклы… А вдруг не захочет?
— Это было бы чудом, учитывая его любопытство ко всем вещам и явлениям. Наполеон обожает шахматы, но обожает и копаться в механизмах, не зря же он является членом секции механики Французского Института. Но, на всякий случай, нужно постараться, чтобы рядом находился кто-то, кто, в случае необходимости, склонил бы его осмотреть механизм изнутри.
— А поместится? — спросил Персеваль.
— Намного легче других. Ящик рассчитан на мужчину среднего роста, поскольку фон Кемпелен прекрасно знал, что не найдет слишком много карликов, которые прекрасно играют в шахматы. Так что он войдет без труда.
— И тогда? (Батхерст)
— Тогда немного развлечется внутри и выйдет. Только уже не он — а двойник. Разве не так, милорд? (Персеваль)
— Именно так. Ящик будет стоять возле стены. Когда за корсиканцем закроются дверцы, откроются другие — со стороны стены, открывая проход в соседнее помещение, где будут находиться наши люди и двойник. В долю секунды Бонапарта введут в бессознательное состояние и вытащат из «Турка» словно буханку хлеба на лопате, его же место в ящике займет двойник, одетый точно так же. Вся замена должна занять, самое большее, полминуты. Вся сложность будет заключаться в вывозе автомата из Берлина, поиске соответствующего места и в технической подготовке западни. Поэтому в оперативной группе должен быть хороший механик, который и приспособит конструкцию ящика для наших целей. И такой человек у меня уже имеется.
— Где? (Батхерст)
— В Ноттингеме. В любой момент я могу доставить его в Лондон.
— Я спрашиваю, где можно будет осуществить подмену?
— Ах, это… Тут проблема будет намного сложнее. Д'Антрагю подготовил несколько предложений, поскольку невозможно предвидеть, где Бонапарт остановится. Некоторые из них уже не актуальны: Потсдам, Лейпциг, Дрезден, Эрфурт… Даже если бы он задержался в каждом из этих городов, мы бы все равно не успели. Это же касается и Берлина, скорее всего, наши люди там его уже не застанут. В штабе французов сейчас составляются планы похода на восток, это нам известно от эмиссара филадельфов. На выбор остается Познань, в которой Наполеон остановится обязательно, потом Варшава или Торунь, а может и Данциг — трудно сказать, скорее всего, Варшава. По многим причинам, Познань кажется мне самой лучшей, но боюсь, что мы и туда не успеем, слишком близко от Берлина…
— Черт подери! Ведь он находится еще в сотнях миль от Берлина, когда же прибудет туда, то расположится надолго, чтобы насладиться собственным триумфом, как год назад — в Вене! Так почему мы не должны успеть в Познань?! — воскликнул Батхерст.
Услышав это, Кэстлри схватил руку Батхерста, на какой-то момент делаясь совершенно не похожим на самого себя в этом взрыве детской радости:
— Генрих! Так ты согласен?! Наконец-то ты поверил, что это реально?! Пью за твое здоровье! Ваше здоровье, господа!
— Нисколечки не поверил, — ответил Батхерст, поднимая свой бокал, — но я поверил Спенсеру. Рискуем немногим, но если каким-то чертовым образом вся эта штука выгорит, мы посылаем вигов к черту и собираемся в этой же компании, чтобы делить портфели. Пью за твое здоровье, Роберт, оно тебе понадобится, если операция завалится… Чтобы скрыть все это дельце… Боюсь, что тут понадобится гораздо больше усилий, чем на подготовку…
— Не каркай.
— Не каркаю, просто пытаюсь все предусмотреть. Итак, мы должны успеть в Познань, поскольку, по твоим словам, это идеальное место…
— Я имею в виду не саму Познань, но местечко Шамотулы[38]. Оно расположено в двадцати милях на северо-запад от Познани, и для нас удобно тем, что там проживает всего лишь полторы тысячи человек, то есть, наши люди, скорее всего, не застанут там никакой власти, поскольку этот город только лет десять, как стал прусским[39]. Пруссаки сбегут, как только французы перейдут Одер, а новые власти и полиция сразу не появятся. В такую дыру корсиканец не выберется со всем двором и свитой, скорее уже, сам, с несколькими охранниками, как часто это делает….
— Простите, что перебиваю, милорд, но какие у нас есть гарантии, что Бонапарт заинтересуется этой дырой и приедет туда? — спросил Персеваль.
— То, что он туда приедет — никаких, ибо, разве можем мы гарантировать вообще какой-либо его шаг? Мы можем только предполагать. Вполне возможно, что случатся такие политические расклады, что он из Берлина направится в Париж, но вероятность такого поворота достаточно мала. Почти наверняка, он направится на восток, а тогда он обязательно остановится в Познани. Нельзя предвидеть, как надолго, это уже будет зависеть от развития военной ситуации. Вероятность же его посещения Шамотул представляет два к восьми, предполагая, что в Познани он задержится на три дня. Всякие последующие сутки увеличивают шансы практически до ста процентов. И мои расчеты подкрепляются тем фактом, что он даже и не должен интересоваться Шамотулами. Это он уже сделал когда-то, и теперь ему достаточно лишь напомнить.
