Генрих с минуту как будто размышлял.
– Если бы я был при этом дворе принцем, играющим какую-то роль, – заговорил он, – я поступил бы иначе. Например, будь я на вашем месте, Франсуа, то есть будь я членом французской королевской фамилии и возможным наследником престола...
Франсуа иронически покачал головой.
– Как же поступили бы вы на моем месте? – спросил он.
– На вашем месте, брат мой, я стал бы во главе движения, чтобы направлять его, – ответил Генрих. – Тогда мое имя, мое положение ручались бы моей совести за жизнь мятежников, и я извлек бы пользу, во-первых, для себя, а во-вторых, быть может, и для короля, из предприятия, которое в противном случае может причинить Франции великое зло.
Герцог Алансонский слушал все это с такой радостью, что лицо его совершенно разгладилось.
– И вы уверены, – спросил он, – что такой образ действий осуществим и что он избавит нас от бедствий, которые вы предвидите?
– Да, уверен, – ответил Генрих. – Гугеноты вас любят: ваша внешняя скромность, ваше высокое и в то же время необычное положение, наконец благосклонность, с какой вы всегда относились к приверженцам протестантской веры, побудят их служить вам.
– Но ведь в протестантской партии раскол, – сказал герцог Алансонский. – Будут ли за меня те, кто нынче за вас?
– Берусь уговорить их, благодаря двум обстоятельствам.
– Каким же?
– Первое – это доверие протестантских вождей ко мне; второе – их страх за свою участь, так как ваше высочество, зная их имена...
– Но кто же назовет мне их имена?
– Да я же!
– Вы назовете?
– Послушайте, Франсуа, я уже сказал вам, что из всех обитателей двора я люблю только вас, – продолжал Генрих, – это, конечно, оттого, что вас преследуют так же, как и меня; да и моя жена любит вас больше всех на свете...
Франсуа покраснел от удовольствия.
– Доверьтесь мне, брат мой, – продолжал Генрих, – возьмите это дело в свои руки и царствуйте в Наварре. И если вы предоставите мне место за вашим столом и хороший лес для охоты, я почту себя счастливым.
– Царствовать в Наварре! – сказал герцог. – Но если...
– ..если герцог Анжуйский будет провозглашен польским королем, да? Я заканчиваю вашу мысль.
Франсуа не без ужаса посмотрел на Генриха.
– Слушайте, Франсуа! – продолжал Генрих. – Раз уж от вас ничего ускользнуть не может, я скажу, что я об этом думаю: предположим, герцог Анжуйский становится королем Польским, а в это время наш брат Карл, Боже сохрани, умирает; но ведь от По до Парижа двести миль, а от Варшавы до Парижа – четыреста; следовательно, вы будете здесь и наследуете французский престол, когда король Польский только узнает, что престол свободен. И тогда, Франсуа, если вы будете мною довольны, вы вернете мне Наваррское королевство, которое будет лишь зубцом в вашей короне; при этом условии я его приму. Худшее, что с вами может случиться, – это те, что вы можете остаться королем Наваррским и сделаться родоначальником новой династии, продолжая жить по-семейному со мной и моей семьей, тогда как здесь вы – несчастный, преследуемый принц, несчастный третий сын, раб двух старших братьев, которого какой-нибудь каприз может отправить в Бастилию.
– Да, да, – ответил Франсуа, – я это чувствую, чувствую так же хорошо, как плохо понимаю, почему вы сами отказываетесь от плана, который предлагаете мне. Неужели у вас ничего не бьется вот здесь?
И герцог Алансонский положил руку на сердце зятя.
– Бывают бремена неудобоносимые для иных, – с улыбкой ответил Генрих, – а это я не стану и пытаться поднять. Я так боюсь самого усилия, что у меня пропадает всякое желание завладеть бременем.
– Итак, Генрих, вы действительно отказываетесь?
– Я сказал это де Муи и повторяю вам.
– Но в делах такого рода, дорогой брат, нужны не слова, а доказательства, – заметил герцог Алансонский.
Генрих вздохнул свободно, как борец, почувствовавший, что спина противника начинает подаваться.
– Я докажу это сегодня же вечером, – ответил он. В девять часов и список вождей, и план их действий будут у вас. Акт о моем отречении я уже отдал де Муи.
Франсуа взял руку Генриха и с чувством пожал ее обеими руками.
В эту минуту к герцогу Алансонскому вошла Екатерина, и, как обычно, без доклада.
– Вместе! И впрямь – два любящих брата! – с улыбкой промолвила она.
– Разумеется, сударыня! – с величайшим хладнокровием ответил Генрих, в то время как герцог Алансонский побледнел от страха.
С этими словами Генрих отошел на несколько шагов, чтобы дать Екатерине возможность свободно поговорить с сыном.
Королева-мать вынула из сумочки необычайную драгоценность.
– Эта пряжка сделана во Флоренции, – сказала она, – я вам дарю ее, чтобы вы пристегивали ею шпагу к поясу. И добавила шепотом:
– Если сегодня вечером вы услышите шум в комнате вашего зятя Генриха, не выходите. Франсуа сжал руку матери.
– Вы позволите показать ему прекрасный подарок, который вы мне сделали? – спросил он.
– Вы можете сделать еще лучше: подарите ее ему от вашего и от моего имени – я заказала для него такую же.
– Слышите, Генрих? – сказал Франсуа. – Моя добрая матушка принесла мне эту драгоценную вещичку и делает ее еще драгоценнее, позволяя подарить вам.
Генрих пришел в восторг от красоты этой пряжки и рассыпался в благодарностях. Когда его излияния кончились, Екатерина сказала:
– Сын мой, я неважно себя чувствую; пойду лягу в постель; ваш брат Карл очень устал после охоты и последует моему примеру. Поэтому сегодня вечером семейного ужина не будет, каждому из нас принесут ужин в его комнату... Ах да! Генрих! Я и забыла похвалить вас за ваше мужество и ловкость: вы спасли жизнь вашему королю, вашему брату! Вы будете вознаграждены.
– Я уже вознагражден! – с поклоном ответил Генрих.
– Сознанием исполненного долга? – подхватила Екатерина. – Это слишком малая награда; будьте уверены, что мы с Карлом не останемся в долгу и что-нибудь придумаем...
– От вас и от моего дорогого брата Карла все будет принято, как благо, сударыня. Генрих поклонился и вышел. «Эге, братец Франсуа! – выйдя от герцога Алансонского, думал Генрих. – Теперь я уверен, что уеду не один и что заговор, имевший доселе только тело, получит и голову. Но будем осторожны! Екатерина сделала мне подарок, Екатерина обещала мне награду: тут скрыта какая-то дьявольская штука! Сегодня же вечером я посоветуюсь с Маргаритой».
Глава 4
БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЯ КАРЛА IX
Морвель провел часть дня в Оружейной палате короля, но когда Екатерина увидела, что приближается время возвращения с охоты, она приказала отвести к себе в молельню его и его подручных.
