Я увидел, как Осферт ударил человека по голове обухом топора, сбив с врага шлем и послав датчанина спиной вперед в костер. Этот человек, должно быть, имел привычку после еды вытирать руки о волосы, потому что жир вспыхнул мгновенно и ярко. Враг корчился и вопил, голова его напоминала маяк, когда он, шатаясь, встал на ноги, потом его затоптала лавина всадников.
Искры взлетали под ударами копыт, лишившиеся седоков лошади в панике бежали.
Финан был рядом со мной. Финан, Сердик и Ситрик и я — мы вместе подскакали к большой группе конных воинов, которые глядели на запад поверх земель, затопленных ночью. Я все еще кричал, налетев на них, замахнувшись мечом на желтобородого человека, который отразил удар поднятым щитом. Потом он получил удар копьем под щит, и наконечник, пробив его кольчугу, вонзился в живот.
Что-то обрушилось на мой щит, но я не мог посмотреть влево, потому что щербатый воин пытался воткнуть меч в шею моего скакуна. Я отбил клинок Вздохом Змея и рубанул врага по руке, но его кольчуга выдержала удар.
Теперь мы были в самой гуще врагов и не могли скакать дальше, но другие мои люди мчались нам на помощь.
Я ринулся на щербатого, но тот был быстрым и отразил щитом мой меч. А потом его лошадь споткнулась. Ситрик ударил его топором, и я мельком увидел разрубленный металл и внезапно хлынувшую кровь.
Я пытался заставить своего коня двигаться. Среди всадников находились пешие датчане, и, если бы кто-нибудь из них полоснул по ногам моего скакуна, я бы вылетел из седла, а человек не бывает более беззащитен, чем опрокинувшись с лошади.
Справа по моему животу скользнуло копье и воткнулось в изнанку моего щита, а я махнул Вздохом Змея назад, целя в бородатое лицо. Я почувствовал, как дробятся зубы противника, и рванул меч обратно, чтобы край клинка нанес более глубокую рану.
Пронзительно ржала лошадь, люди Элфволда были теперь в гуще боя, и наше нападение разделило силы датчан. Некоторые из них отступили вниз по холму, но большинство поскакали на север или на юг вдоль перевала; теперь они перестроились и кинулись на нас с двух сторон, оглашая воздух воинственными кличами.
Солнце встало, яркое и слепящее, дом превратился в пылающий ад, такой же яркий, как солнце, в воздухе кружились искры.
Хаос. На мгновение на нашей стороне оставалось преимущество внезапности, но датчане быстро оправились и сомкнулись вокруг нас.
Край холма превратился в место смятения — там топтались кони, кричали люди, раздавались резкие звуки метала, ударяющего о металл.
Я повернул на север и пытался согнать датчан с холма, но они были так же полны решимости прикончить нас, как мы — их. Я парировал удар меча, наблюдая за тем, как человек стиснул зубы, пытаясь отсечь мне голову. Столкновение клинков заставило мою руку дернуться вверх, но я остановил замах вражеского меча и ударил датчанина в лицо рукоятью Вздоха Змея. Тот замахнулся снова, попал мне по шлему, отчего голова моя наполнилась звоном; тогда я ударил его снова. Я находился слишком близко к противнику, чтобы пустить в ход край клинка, а датчанин сильно саданул меня по правой руке краем щита.
— Дерьмо, — натужно бросил он мне.
Его шлем был украшен жгутами желтой шерсти, поверх кольчужных рукавов он носил браслеты, что указывало на человека, добывшего сокровище в битве. В его глазах, отражавших свет огня, стояла ярость. Он так хотел меня убить!
Мой украшенный серебром шлем и еще больше браслетов, чем у него, говорили о том, что я — известный воин. Может, он знал, кто я такой, и желал похвастаться, что убил Утреда Беббанбургского.
Я увидел, как он снова стиснул зубы, пытаясь полоснуть меня мечом по лицу, а потом его гримаса ярости превратилась в гримасу удивления, глаза широко распахнулись, алый отблеск в них погас. Он издал булькающий звук, тряхнул головой, отчаянно пытаясь удержать дрогнувший меч, когда топор врезался ему в спину.
Ситрик снова замахнулся топором, и человек этот с невнятным звуком рухнул с седла. И тут мой конь завизжал и шатнулся вбок: пеший датчанин воткнул копье в его живот. Финан сбил этого датчанина своим конем, а я выдернул ноги из стремян.
Мой скакун рухнул, дергаясь и дрыгая ногами, он все еще визжал, а моя правая нога оказалась под ним.
Другой конь поставил копыто в волоске от моего лица. Я прикрылся щитом и попытался выбраться из-под жеребца. В мой щит врезался чей-то клинок. Лошадь наступила на Вздох Змея, и я чуть его не лишился. Мой мир превратился в мешанину стука копыт, воплей и смятения. Я снова попытался выбраться, а потом что-то — то ли клинок, то ли копыто — ударило по задней части моего шлема, и полный смятения мир стал черным.
Я был ошеломлен и слышал, как в темноте кто-то жалобно стонет. Это был я. С меня пытались стащить шлем; когда тот, кто это делал, понял, что я еще жив, он приставил нож к моим губам. Помню, я подумал о Гизеле и отчаянно проверил — держу ли я рукоять Вздоха Змея. Но рукояти не было в моей руке, и я завопил, зная, что буду лишен веселья Вальгаллы. А потом перед моими глазами все заволокло красным.
Я ощущал на лице тепло, перед глазами все еще маячило красное, и, придя в себя, я обнаружил, что пытавшийся меня убить человек сам умирает, и его кровь течет на мое лицо. Потом Сердик столкнул с меня умирающего и вытащил меня из-под мертвого коня.
— Вот!
Ситрик сунул мне в руку Вздох Змея.
И Ситрик, и Сердик были пешими.
Датчанин победоносно закричал и сделал выпад с седла копьем с толстым древком. Сердик отразил удар черным, опаленным щитом. Я пырнул всадника в бедро Вздохом Змея, но удар был слабым и копье полоснуло меня, тяжело врезавшись в мой щит.
Датчане чуяли близкий триумф и рвались вперед; мы чувствовали, как они крошат липовое дерево наших щитов.
— Убейте их лошадей! — прокричал я, но из горла моего вырвался лишь хрип.
Справа появились несколько человек Веостана: они погнали своих коней на датчан. Я увидел, как сакс извернулся в седле; рука, в которой он держал копье, повисла, держась лишь на обломке кости и сухожилии.
— Иисусе! Иисусе! — кричал кто-то.
Это был отец Пирлиг, присоединившийся к нам. Валлийский священник сражался пешим, его брюхо выпирало под кольчугой, копье в его руках походило на маленькое дерево. Щита при нем не было, поэтому он орудовал копьем обеими руками, вгоняя его во вражеских коней, чтобы удержать их на расстоянии.
— Спасибо вам, — сказал я Сердику и Ситрику.
— Мы должны вернуться, господин, — сказал Сердик.
— Где Финан?
— Назад! — крикнул Сердик, бесцеремонно схватил меня за плечо и потащил прочь от датчан.
