— Назад! — крикнул Сердик, бесцеремонно схватил меня за плечо и потащил прочь от датчан.
Финан сражался позади нас, рубя топором датчан на южном конце перевала, где его поддерживали большинство моих людей и мерсийцы Элфволда.
— Мне нужна лошадь, — прорычал я.
— Что за неразбериха, — сказал Пирлиг, и я чуть не засмеялся, потому что его тон и слова были такими мягкими.
То было больше, чем неразбериха, — то было бедствие. Я привел своих людей на край холма, а датчане оправились от нашей атаки и теперь окружили нас. К востоку, северу и югу от нас были датчане, и они пытались согнать нас с перевала, чтобы преследовать вниз по крутому склону, где наши тела превратились бы в кровавое месиво под восходящим солнцем.
По меньшей мере сотня моих саксов осталась теперь без коней, и мы образовали круг внутри отчаянной «стены щитов». Слишком многие погибли, причем некоторые от рук своих же, потому что в этом водовороте трудно было отличить друга от врага.
Многие саксы имели на щитах крест, но не все. Здесь валялось и немало тел датчан, но их выжившие намного превосходили нас числом.
Они окружили мою маленькую «стену щитов», а их всадники загоняли конных саксов обратно в лес.
Элфволд потерял скакуна и пробился ко мне.
— Ты — ублюдок! — сказал мерсиец. — Ты — предательский ублюдок!
Он, должно быть, подумал, что я намеренно завел их в ловушку, но лишь моя глупая беспечность, а не предательство привела к такой беде.
Элфволд вскинул щит, когда налетели датчане и обрушили на нас удары сверху вниз. Я вогнал Вздох Змея в грудь лошади, вывернул клинок и вонзил снова, а Пирлиг приподнял человека с седла ужасным ударом своего тяжелого копья.
Но Элфволд пал, его шлем был разрублен, его кровь и мозги выплеснулись на мое лицо. Он еще успел осуждающе посмотреть на меня, прежде чем начал дрожать и биться в судорогах, а мне пришлось отвернуться, чтобы вогнать меч в другого датчанина, чья лошадь споткнулась о труп.
А потом враги отступили от нашей «стены щитов», чтобы приготовиться к новой атаке.
— Иисусе, Иисусе! — сказал Элфволд.
В его горле заклокотало, и он затих.
Наша «стена щитов» сжалась, щиты наши были расщеплены и окровавлены. Датчане насмехались над нами, рычали и обещали нам мучительную смерть.
Люди придвинулись ближе друг к другу, и я должен был их подбодрить, но я не знал, что сказать, потому что то была моя вина, мое безрассудство. Я напал, не выяснив сначала, насколько силен враг. Я подумал, что моя смерть вот-вот придет, но я отправлюсь в загробную жизнь, зная, что забрал с собой слишком много хороших людей.
Итак, единственное, что мне оставалось, это умереть хорошо, и, протиснувшись мимо щита Ситрика, я пошел навстречу врагу.
Датчанин принял мой вызов и поехал ко мне. Я не видел его лица, потому что за его спиной светило восходящее солнце, но я полоснул Вздохом Змея по губам датского скакуна и выбросил вперед щит, чтобы принять на него удар меча. Конь встал на дыбы, я сделал выпад, целясь ему в живот, и промахнулся, потому что еще один человек замахнулся на меня слева топором. Я шагнул в сторону и поскользнулся на липкой путанице внутренностей, вывалившихся из выпотрошенного топором трупа.
Я упал на одно колено, но мои люди снова пришли мне на помощь. Конь бился на земле, а я встал, ринулся на всадника, ударил его мечом наугад — меня ослепляло солнце, и я не видел, куда именно попал. Справа от меня конь с торчащим в груди копьем кашлял кровью. Я кричал, хоть не помню, что именно…
А слева от меня с воинственными кличами ринулись в атаку новые всадники.
Умри хорошо. Умри хорошо. Что еще может сделать человек? Его враги должны сказать о нем, что он умер как мужчина.
Я снова бросился вперед, отогнав коня прочь; меч ударил по верхушке моего щита, разрубив железную оковку и послав деревянную щепку мне в глаз. Я снова рубанул и почувствовал, как Вздох Змея царапнул по кости, пропоров бедро всадника. Тот нанес удар сверху вниз.
Я моргнул, избавившись от щепки, а вражеский меч угодил мне в шлем, отскочил и стукнул меня по плечу. Кольчуга остановила удар, а потом натиск внезапно ослабел, потому что отец Пирлиг вогнал копье всаднику в бок. Валлиец потащил меня обратно к «стене щитов».
— Да славится Господь! — повторял он снова и снова.
Вновь прибывшие всадники были саксами.
Они ехали под знаменем с уэссекским драконом, и во главе них скакал Стеапа, а он один стоил десяти человек. Они явились с севера и теперь вре́зались в датчан.
— Коня! — закричал я, и кто-то подвел мне скакуна.
Пирлиг придержал нервничающего коня, пока я садился в седло. Я сунул сапоги в незнакомые стремена и прокричал своим пешим людям, чтобы те нашли себе лошадей. Слишком много животных погибло, но уцелело достаточно потерявших всадников коней, бродивших среди побоища.
Оглушительный треск возвестил о том, что крыша горящего дома рухнула. Пылающие балки падали одна за другой, каждая из них выбрасывала в потемневшее от дыма небо новое облако искр.
Я поскакал к древнему священному камню, перегнулся с седла и, прикоснувшись к его вершине, произнес молитву Тору.
Из отверстия в камне торчало копье, и я вложил в ножны Вздох Змея, чтобы выдернуть это оружие с длинным древком. Наконечник был окровавлен. Копейщик, датчанин, лежал мертвым около камня. Конь наступил на его лицо, изуродовав его и оставив глазное яблоко свисать с края шлема.
Стиснув ясеневое древко, я погнал своего коня туда, где еще шел бой.
Внезапное появление Стеапы и его людей полностью ошеломило датчан, те повернули и кинулись обратно, под защиту крепости, а Стеапа преследовал их по пятам.
Я попытался его догнать, но он исчез среди деревьев. Саксы теперь превратились в преследователей, густой лес был полон беглецов и коней. Финан каким-то образом нашел меня и поехал рядом, пригибаясь под ветвями. Раненый пеший датчанин отшатнулся от нас, потом упал на колени, но мы не обратили на него внимания.
— Всемилостивый Иисусе! — прокричал мне Финан. — Я уж думал, мы обречены!
— Я тоже.
— Откуда ты знал, что приближаются люди Стеапы? — спросил он и погнал коня за удирающим датчанином, который неистово погонял свою лошадь.
— Я не знал! — прокричал я, хотя Финан слишком сосредоточился на своей добыче, чтобы меня услышать.
Я догнал его и нацелил копье в поясницу датчанина.
Опавшие листья взметнулись мне в лицо из-под копыт вражеской лошади, но я все равно нанес удар, а Финан полоснул мечом. Датчанин упал с седла, а мы галопом пронеслись мимо.
— Элфволд мертв! — крикнул Финан.
