В современной Польше его почитают национальным героем. В Варшаве перед Президентским дворцом стоит конный памятник Юзефу Понятовскому работы Торвальдсена, а в Париже, где также чтят память польского воина, на улице Риволи фронтон одного из зданий украшен статуей маршала в полный рост.
Говорят, Александр Дюма, использовал реальные события для описания кончины своего героя д'Артаньяна. Тот, подобно Понятовскому, накануне гибельного для себя сражения, становится маршалом Франции. Но в бою не тонет, а погибает от попадания ядра в грудь. Кстати, в романе «Виконт де Бражелон», д'Артаньян в шутку говорит, что маршал Франции не может утонуть, когда у него есть хотя бы маленький кусочек дерева – маршальский жезл. Понятовскому звание маршала Наполеон присвоил, но жезл вручить не успел.
С гибелью князя Юзефа связана ещё одна легенда. Во время летних маневров 1784 года, он, побившись об заклад с одним из полковых товарищей, переплыл на коне в полном снаряжении Эльбу. Легенда гласит, что, сразу после этого случая, цыганка нагадала князю: «Победил Эльбу, но погибнешь от сороки» (Elster – по-немецки значит «сорока»).
Весьма драматическая жизнь оказалась уготована Фёдору Ивановичу Толстому-Американцу. Войну он закончил в Париже в чине подполковника с орденом Святого Георгия на груди.
Вернувшись на родину, граф подал в отставку и поселился в Москве. Страстью всей его жизни стали карты. Играл виртуозно, практически никогда не проигрывая. Ну, может только тогда, когда сам того желал. Молва, опираясь на прежнюю репутацию Фёдора, легко объяснила небывалое сие везение тем, что Толстой попросту передёргивает. Современники даже высказывали это ему в лицо. Весьма примечательна реакция графа на подобные обвинения. К примеру, в комедии «Горе от ума» Грибоедов устами Репетилова восклицает:
Но голова у нас, какой в России нету
Не надо говорить, узнаешь по портрету.
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом
И крепко на руку нечист,
Да разве умный человек и может быть не плутом.
Когда ж о честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем.
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем.
А что же наш записной дуэлянт? Чем ответил он на оскорбление? История донесла до нас объяснение Толстого с Грибоедовым:
- Ты что это написал, будто я на руку нечист?
- Так ведь все знают, что ты передергиваешь, играя в карты.
- И только-то? Так бы и писал, а то подумают, что я табакерки со стола ворую.
И всё, инцидент прекратился. Никаких ссор и поединков.
Только когда уже после смерти Грибоедова его комедия увидела свет, сноска под пресловутым отрывком гласила: «Ф.Т. передергивает, играя в карты, табакерки он не ворует».
С Пушкиным вышло сложнее. Как-то, играя с Толстым, юный тогда ещё поэт продулся в пух и прах. Однако платить отказался и заявил:
- Ну что вы, граф, нельзя же платить такие долги.
- Почему? – удивился Американец.
- Вы же играете наверняка.
Сказано было публично. Раньше Толстой убивал на дуэли за меньшее. Но в этот раз взял, да и обратил всё в шутку:
- Только дураки играют на счастье, а я не хочу зависеть от случайностей и поэтому исправляю ошибки фортуны.
Однако дерзкого оскорбления Американец не забыл и, в свойственной изощрённой манере, отомстил-таки Пушкину.
Когда Александра Сергеевича отправили в южную ссылку, Толстой стал рассказывать всем по секрету, что, якобы, за острый язык поэта предварительно высекли розгами в тайной канцелярии. Сплетня быстро распространилась, а когда дошла до Пушкина, тот, находясь в Екатеринославе и не имея возможности немедленно потребовать сатисфакции, разразился блестящей эпиграммой:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен.
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он,
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор
И теперь он, слава богу,
Только что картежный вор.
Толстой ответил не столь блистательно по стилю, но гораздо ужаснее по смыслу:
Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует немало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.
Пушкин пришёл в ярость. Все долгие шесть лет ссылки он копил злобу и готовился к дуэли. Стрелял из пистолета по жестяной мишени, ходил гулять с тяжёлой тростью, которую подолгу удерживал в вытянутой руке: чтоб та не дрожала. Говорят, что нерастраченные чувства к Толстому Александр Сергеевич выразил в рассказе «Выстрел».
По возвращении из ссылки, сразу же после аудиенции у Государя, Пушкин отправил секундантов к графу. Дуэль, однако, не состоялась – Американца не застали на месте. Позже знакомые помирили обоих. Да так крепко помирили, что Александр Сергеевич и Фёдор Иванович стали близкими друзьями. Ни кто иной, как Толстой-Американец познакомил Пушкина с семьёй Гончаровых. И сосватал Натали для друга тоже Фёдор Толстой.
Дружбу водил Толстой со многими. Среди них: Денис Давыдов, Жуковский, Вяземский, Гончаров.
Что касается семьи, то женился Американец на цыганке – Авдотье Максимовне Тугаевой. Вначале он жил с ней пять лет без брака. Но однажды произошёл фатальный случай. За картами граф встретился с помещиком Василием Огонь-Догановским. Был этот помещик ещё большим картёжником, нежели сам Толстой. Современники полагали, что Василий владеет секретом беспроигрышной игры, а современные исследователи даже уверяют, что именно эта загадочная фигура послужила Пушкину прототипом Германа для его «Пиковой дамы». Как бы то ни было, но после игры с Огонь-Догановским Толстой встал из-за карточного стола совершенным банкротом да ещё с изрядной суммой долга. Собрался, было, застрелиться, да Авдотья удержала. На два дня ушла в табор и вернулась с искомыми деньгами. В такой ситуации Фёдор Иванович просто обязан был жениться.
Графиня родила мужу двенадцать детей. Но, по воле рока, одиннадцать из них умерло: выжила только дочь Прасковья. Толстой считал, что это Бог так наказывает за отнятые в дуэлях жизни. Ведь у него было именно одиннадцать дуэлей со смертельным для противников исходом. Несчастье граф сносил стоически. Он завёл синодик[209], в который вписал одиннадцать фамилий. Когда умирал очередной ребёнок, ставил напротив фамилии в синодике пометку: «квиты». Когда число фамилий и пометок сравнялось, Фёдор Иванович сказал:
