Арман походил немного на утопающего, который собирает все свои силы, напрягает последнюю энергию, чтобы добраться до берега, не заботясь о том, отнесется ли эта земля гостеприимно к нему, но лишь только бы она спасла его от смерти: но, достигнув берега и уцепившись за скалу, чтобы противостоять последней волне, которая может захватить его, он уже ищет взором крова и людей, которые оказали бы ему помощь.
То же было и с Арманом. Сначала он отчаивался когда-либо увидеть баронессу, снова быть у ее ног, удержать ускользающее от него счастье, а затем молодой человек начал видеть в возвращении г-жи Сент-Люс предначертание судьбы. И он поступил, как утопающий. Его счастье более не удовлетворяло его: он захотел упиться местью, он хотел заставить эту женщину дорого заплатить за то, что она отвернулась от него, и она должна была предстать перед ним любящей его более, чем когда-либо. Потом чей-то образ встал перед ним; то была тень графа Степана, человека, ради которого она изменила ему, ненавистного соперника, оскорбившего его честь и причинившего ему столько душевных мук.
И Арман почувствовал, что в нем закипает глухой и ужасный гнев; он вспомнил, что граф в ту ночь, когда баронесса ударила его по щеке, отказался драться с ним, чтобы не запятнать репутацию баронессы. Арман забыл обещание, данное отцу – не выходить из дома, не искать ни с кем ссоры и терпеливо ждать его возвращения. – Я должен убить графа, – решил он. Два человека приходили по очереди разделять горе и надежды нашего героя. Первый был его друг, участвовавший в качестве секунданта в его первой дуэли и рассказавший ему историю баронессы, а второй был Альберт де Р., тот самый, который привез его на костюмированный бал, где он получил пощечину.
Арман, твердо решив драться с графом Степаном, чувствовал, что откровенность его на этот счет может только повредить ему в этом деле. Он никому не открыл своего намерения, тем более, что Иов следил за ним и в последнюю минуту мог помешать ему.
Однажды вечером Альберт де Р. предложил Арману поехать в Оперу. Давали «Вильгельма Телля», и зал был переполнен благодаря участию в спектакле Дюпре. Арман принял предложение. Что-то подсказывало ему, что он встретит там графа Степана.
Когда молодые люди сели на свои места, спектакль уже начался, и Арман начал внимательно лорнировать ложи, ища своего врага. Граф действительно был в Опере; сидя один в глубине бенуара, он, казалось, мечтал о чем-то и не отдавал себе отчета в том, что у него было перед глазами…
– Он мечтает о ней! – прошептал Арман, мгновенно вспыхнув от гнева. Лорнируя соседние ложи, его спутник совершенно не заметил графа, и Арман, хотевший сделать всякое примирение невозможным, имел достаточно времени обдумать то, что собирался сделать.
Когда кончился первый акт, сын полковника вышел из ложи под руку с де Р., все еще не заметившим присутствия русского дворянина в театре, и увлек его по коридору к ложе графа.
– Я заметил здесь, – сказал он ему, – одного из наших знакомых, с которым мне хочется поздороваться.
Де Р. не обратил особенного внимания на эти слова и подумал, что дело идет о каком-нибудь уличном знакомом Армана, которых у него было множество, как у каждого богатого человека. Арман тихо два раза постучал в дверь ложи. Дверь открыли, и де Р., к своему удивлению, увидел графа Степана. Он понял все и угадал, что результатом этой встречи будет дуэль; но было уже слишком поздно, чтобы избежать ее. Граф узнал Армана. Соперники поклонились друг другу.
– Граф, – сказал Арман, – бьюсь об заклад, что у вас превосходная память.
– Да, милостивый государь, – дерзко ответил граф, – ч прекрасно помню, что уже встречался с вами.
– Вы можете мне сказать, где это было?
– На балу у баронессы Сент-Люс.
– Совершенно верно.
Граф поклонился.
– Так как память не изменяет вам в данном случае, – продолжал Арман, – то, быть может, вы определите в точности день, когда был этот бал?
– Завтра будет ровно две недели, если я не ошибаюсь, – ответил граф.
– Превосходно! – вскричал Арман, в свою очередь отвешивая поклон.
– Следовательно, милостивый государь, – продолжал он, – я могу рассчитывать, что ничто не помешает вам исполнить ваше обещание.
– Какое?
– Насколько я помню, – спокойно заметил молодой человек, – под предлогом не запятнать чести госпожи Сент-Люс вы отложили на две недели сведение наших счетов.
– Милостивый государь, – сказал граф, – ваше требование так ясно формулировано, что мне ничего не остается возразить на него…
– Значит?.. – спросил Арман.
– Я к вашим услугам.
Молодые люди снова обменялись поклонами, и Арман прибавил:
– Если вы согласны, то мы будем драться завтра утром, в семь часов, близ Отейльских болот, на пистолетах.
– Согласен, – ответил граф.
Арман поклонился русскому дворянину и вышел.
– Дорогой мой, – сказал ему Альберт де Р., бывший немым свидетелем этой сцены, – вы поступили глупо.
– Почему?
– Да потому, что вас могут убить.
– Ба! Что за беда.
– В другое время это был бы вздор, но в настоящее время это значит очень много.
– Что вы этим хотите сказать?
– Разве ваш отец не обещал вам вернуть любовь баронессы?
– Да.
– В таком случае, вы поступили глупо. Если граф убьет вас, то баронесса достанется ему.
– Я его убью!
– Вы сильно ненавидите графа?
– Он отнял у меня женщину, которую я люблю. Де Р. пожал плечами:
– Это воровство такое незначительное, что оно даже не предусмотрено законом.
– Вы будете моим секундантом, не правда ли?
– Конечно! – ответил де Р.
– Так поедемте ночевать ко мне.
– Пожалуй.
– А кто же будет моим вторым секундантом?
– Вместо того, чтобы ехать к вам, поедемте лучше ко мне. Я пошлю своего слугу за вашим прежним секундантом Добрэ – он живет на одной улице со мною. Добрэ будет в восторге быть еще раз вашим секундантом.
– Едемте, – согласился Арман.
Де Р. приказал ехать на улицу Прованс.
– Вот, – сказал он, подавая Арману пистолет и указывая на висевшую на стене картину, – поупражняйтесь-ка немного, а я посмотрю, как вы стреляете.
Арман стрелял превосходно и всаживал одну пулю в другую на расстоянии двадцати шагов.
– Если вы будете стрелять первый, – сказал де Р., довольный результатом испытания, – то граф может считать себя мертвым.
Де Р., несмотря на поздний час ночи, послал записку Добрэ, который случайно был в это время дома и тотчас же явился.
Свидание было назначено на следующее утро, и молодые люди уложили Армана спать; тот немедленно крепко заснул.
«Странно! – подумал де Р., – у меня есть какое-то предчувствие, что все это плохо кончится для Армана. Безумец! Рисковать жизнью из-за такой пустой и бессердечной куклы, как госпожа Сент-Люс! Какое безрассудство!»
