Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

— Кто победил? — неожиданно спросил он.

— Победил в чем, муженек?

— В автомобильных гонках.

— Ты имеешь в виду Большие шанхайские автогонки?

— Вот, значит, как их назвали.

— Да.

— Ну, так кто победил?

— Первым пришел «Серебряный призрак» Врассунов, а вторым — «симплекс» Джардин Мэтисонов.

Сайлас кивнул и вернулся к своему занятию.

Май Бао долго смотрела на него и наконец сказала:

— Ты переживаешь из-за того, что Врассуны выиграли автогонку и объявленный тобой денежный приз?

— С какой стати? — Не поднимая глаз, медленно покачал головой Сайлас. — Все едино, Май Бао. Теперь я вижу: все едино.

Время текло быстро, как это иногда случалось за долгую историю Срединного царства.

Маньчжурская династия пала, а точнее говоря, рухнула. Доктор Сунь Ятсен тут же стал президентом Китайской Республики, но ненадолго. Поскольку, куда бы он ни сунулся, он оказывался кругом в долгу у местных правителей-милитаристов, один из которых вскоре узурпировал президентскую власть и попытался основать новую императорскую династию. Со временем глупый доктор согласился на пост министра железнодорожного транспорта в новом правительстве.

Американский журналист, который путешествовал вместе с добрым доктором после его назначения в кабинет министров, с изумлением наблюдал, как этот дурень, расстелив на столе карту страны, принялся чертить на ней прямые линии с востока на запад и с севера на юг.

— Что это такое? — полюбопытствовал журналист.

— Железные дороги. Это мой план новой железнодорожной системы Китая.

Журналист, открыв рот, смотрел на линии на карте. Они пересекали горы, реки и пустыни. Автор «нового плана», по всей видимости, не имел ни малейшего представления о том, какие трудности для строительства и эксплуатации железных дорог представляли собой топографические реалии. Когда журналист обратил на это внимание собеседника, добрый доктор сказал:

— Но ведь это самые короткие маршруты!

Добрый доктор умудрился настроить против себя своего спонсора Чарльза Суна, сначала взяв его младшую дочь в качестве секретарши, а потом, не спросив разрешения отца, женившись на этой девушке, годившейся ему в дочери. Не желая отставать от своего номинального командира, генералиссимус Чан Кайши женился на старшей дочери Чарльза Суна, тоже не спросив у того разрешения. Эти события произвели подлинный хаос в доме Суна, а его средняя дочь тем временем тайно проводила время в компании революционно настроенных студентов из быстро растущей Коммунистической партии Китая.

Три эти одетых на западный манер китаянки, как и было предсказано Бивнем Нарвала, сыграли заметную роль в истории страны. Со временем они станут известны, как Та, Которая Любит Деньги, Та, Которая Любит Власть, и Та, Которая Любит Китай.

Сам Чарльз в середине 1920-х годов передал все свои полномочия сыновьям и, подобно Сайласу, отошел от дел.

Три Человека с Книгой — бандит Ту, Сайлас Хордун и Чарльз Сун — сыграли каждый свою роль в постоянно растущей мозаике Шанхая. Но подлинный Человек с Книгой был еще только на подходе. Со временем он войдет в Шанхай во главе могучей армии и изменит все в Городе-у-Излучины-Реки. Хотя сначала ему придется двинуться на север, чтобы избежать истребления от рук гоминьдановских отрядов Чан Кайши, не превратиться в подобие бюрократа из Коммунистической партии Советского Союза и создать крестьянское войско, способное соперничать с ополчением тайпинов. Только после этого он сможет обрушиться на японских агрессоров.

Сайлас видел всего лишь две тени, стоящие в дальних углах его спальни. Сначала он подумал, что это две его жертвы, Майло и Миранда, но ошибся. По мере того как песок его жизни вытекал все быстрее, темная комната словно бы наполнялась светом. Тень, которую он поначалу принял за Майло, пришедшего, чтобы отомстить, на самом деле оказалась сгорбленной от старости фигурой Чарльза Суна. Полагая, что другая тень является его первой женой Мирандой, он ошибся еще сильнее. В разгорающемся свете выяснилось, что у второго посетителя не только китайские черты лица, но он вдобавок еще и мужчина. Гость повернулся и подошел к изножью кровати. Это был окровавленный и ухмыляющийся бандит Ту.

Старый вор первым нарушил молчание.

— Пора тебе присоединиться к нам, — пробубнил он на языке, который, возможно, был мандаринским, возможно, кантонским диалектом, но из всех языков, известных Сайласу, больше всего напоминал идиш.

Согбенная фигура Чарльза Суна повернулась к бандиту и проговорила:

— Что значит «присоединиться к нам»? Я еще не умер.

Сайлас кивнул в знак согласия, хотя и был удивлен тем, что Чарльз Сун ответил Ту определенно на идише.

— Выходит, я умираю? — также на идише спросил он.

— А ты хотел стать первым бессмертным? — с издевкой в голосе осведомился бандит.

— Признаюсь, подумывал об этом, — ответил Сайлас, удивляясь, что знает, как будет на идише «признаюсь» и «подумывал». Эти слова часто употребляются в повседневной речи, утешил он себя. Затем задумался о том, почему он себя утешает, а потом попытался вспомнить, как будет на идише «утешать».

— Чему быть, того не миновать, — проговорил Чарльз Сун и добавил: — Истина заключается в том, что мы, все трое, оказались лишними. Мы были всего лишь приманкой, средством, предназначенным для того, чтобы отвлечь внимание от чего-то более важного. Вот и все.

— Что ты имеешь в виду? — спросил бандит Ту.

— Мы были всего лишь катализатором, — глубоко вздохнул Сайлас, дивясь тому, что его словарный запас на идише включает и столь сложное слово.