— Так где он живёт? — Арсен начал сердиться на болтливого старика.
— Ж-живёт он, д-да будет т-тебе известно, в урочище Г-глубокий яр. Это где п-проходит через Ч-чагу д-дорога из Бендер н-на Дунай… С-слыхал?
— Нет, не слыхал, старик… Благодарю тебя! Прощай!
— Б-будь здоров… П-поезжай б-берегом, берегом… До с-самого караван-сарая… П-потом сверни направо — да д-долиной, долиной… Т-так и доберёшься д-до Г-глубокого яра. Т-там он и ж-живёт, Ямгурчи В-вороньё Гнездо… С-смекнул? — И старик для большей убедительности указал грязным крючковатым пальцем на север, откуда струилась тихая Чага.
Арсен ещё раз поблагодарил старика, чётко и зримо представляя себе, по его описанию, дорогу, которая должна привести к цели!
Ехали, объезжая ногайские кочевья, до сумерек. А когда стемнело, стреножили лошадей, пустили их пастись, а сами легли спать.
Встали с утренней зарёй и снова тронулись в путь.
Все было так, как обрисовал старый чабан: и заброшенный караван-сарай возле брода через речку, и широкая долина, которая свернула направо от Чаги и вывела их к урочищу Глубокий яр.
Улус аталыка Ямгурчи был расположен в живописной балке с пологими склонами, кое-где поросшими кустами боярышника и бузины. Посреди балки, перегороженной плотиной, блестел на солнце небольшой пруд. Возле него стояло несколько юрт и кошар. На лужайке, у пруда, паслись гуси, вдали, где балка переходила в крутой яр, бродила на пастбище овечья отара… И ни одной живой души.
Казаки придержали коней.
— На хуторе, кажись, никого, — тихо сказал Роман. — Даже не верится, что где-то тут томится в неволе Стёха!
— И все-таки она здесь! — откликнулся Арсен, внимательно оглядывая все вокруг. — Чует моё сердце… Но ещё остаётся нам самое главное — вырвать её отсюда!
— Коль добрались сюда, увезём…
— Скажешь гоп, когда перескочишь, — охладил друга Арсен и тронул коня.
В это время, завидев незнакомых, залаяли собаки. И тут откинулись пологи юрт, и из них высыпали черноголовые дети, подростки, женщины. С любопытством уставились на чужаков… Потом вышел старый лысый татарин в красной рубахе и в пёстрых цветастых шальварах. Он был, несмотря на годы, сильный, жилистый. На испещрённом морщинами лице выдавался большой хрящеватый нос… Приложив руку ко лбу, чтоб защитить глаза от яркого солнца, старик старался узнать, кто такие неожиданно нагрянувшие к нему всадники.
— Эгей, шайтаново семя! — крикнул он на собак. — Разбрехались… Уймите-ка их!
Два паренька постарше метнулись с палками к собакам, и те, негодующе повизгивая, убежали за юрты.
— Вот и сам аталык Ямгурчи, — сказал Арсен, придерживая коней. — Он и вправду чем-то напоминает старого ворона — чёрный, худой, носатый…
Тем временем перед юртами установилась тишина. Все устремили взоры на незнакомцев, которые внешне были похожи на гяуров, но по обычаю кочевников имели с собой запасных коней.
— Пусть бережёт аллах твой дом, Ямгурчи, — поздоровался Арсен, слезая с коня и отдавая повод Роману. — Желаем здоровья тебе и всем твоим домочадцам!
— Слава аллаху, он милостив к моему роду, — степенно, с достоинством ответил Ямгурчи. — Пусть и вас бережёт аллах!.. Чем я заслужил честь видеть у себя таких высоких гостей?
И он пытливо, даже с подозрением посмотрел на приезжих.
Арсен не успел ответить: внезапно из одной юрты появилась тонкая девичья фигурка. С криком: «Арсен! Роман!» — девушка бросилась к ним.
Это была Стёха.
Забившись в неудержимых рыданиях, она не могла произнести ни слова и только припадала к обоим казакам, которые буквально остолбенели, никак не ожидая такой встречи. Они-то думали, что пленницу держат где-то взаперти и придётся её разыскивать, требовать, чтобы отпустили, а оказалось, девушка первая увидела их и сама выбежала им навстречу.
И у Арсена, и у Романа навернулись слезы. Они по себе знали, что такое неволя, и понимали, какие душевные муки пришлось вытерпеть девушке и какая теперь бушует в её сердце радостная буря.
— Сестрёнка! — Арсен поцеловал Стёху в мокрые щеки. — Ну, как ты? Намучилась, бедненькая?
— Заберите меня отсюда! Заберите!
Она взглянула на Романа и, не стыдясь своего порыва, прильнула к нему.
— Солнышко моё! Ясочка! — гладил её пышные косы Роман и шептал, утешая: — Уедем! Сейчас уедем! Мы здесь для того, чтобы вызволить тебя, отвезти домой… Мы истосковались, разыскивая тебя и Златку…
На некоторое время и Арсен, и Роман, потрясённые встречей со Стёхой, выпустили из поля зрения старика Ямгурчи. Это было совсем короткое мгновение, но его оказалось достаточно, чтобы хитрый старик дал знак своим домочадцам — и они окружили двух чужаков и девушку.
Ямгурчи одной рукой схватил Арсена за плечо, а вторую, с кривым ятаганом, занёс над головой.
— Неверная собака! Признавайся, кто ты! — Глаза старика пылали злобой, крылья хрящеватого носа раздувались от возбуждения.
Арсен понял, что они попали в критическое положение и силой тут ничего не сделать. Оставалось лишь хитрить.
— Ямгурчи-ага, не к лицу правоверному так принимать гостей, будто они ворвались в твой дом, словно разбойники… Ай-ай-ай! А Кучук-бей, Чора и Варвара-ханум расхваливали тебя — умного, доброго и преданного их семье человека.
Эти слова на старика не подействовали. Он сурово сказал:
— И Кучук-бей, и мой воспитанник Чора, и Варвара-ханум, да будут благословенны их дни, не ошибались, когда так говорили… Но чем объяснить, что эта дивчина-гяурка узнала вас и обрадовалась, как братьям? А?
— Потому что мы и есть её братья.
— Вот видишь!
— Но это вовсе не означает, что тебе надо нападать на нас…
Рослые юноши — а их было с добрый десяток — молча слушали разговор деда с чужеземцем, готовые в любую минуту пустить в ход короткие буджакские кинжалы.
— Я должен охранить себя и свою семью от беды, гяур!
— Какая тут беда? Нас всего двое, и мы приехали, чтоб повидаться с сестрой… Вот разрешение от Кучук-бея и Чоры. — Арсен достал ярлык.
Ямгурчи, увидев кусок пергамента с чёрными стрелами, тут же отпустил руку, держащую ятаган.
— Тамга[71] Кучук-бея! — вырвалось у него. — Почему ты сразу не показал её, неверный?
— Не успел…
— Прости. Я не знал, что у тебя есть ярлык мурзы, — миролюбиво произнёс старик и прикрикнул на своих: — Прочь отсюда и запрячьте свои ножи!
Домочадцы Ямгурчи проворно отбежали в сторону, сбились в кучу и продолжали рассматривать иноземцев.
— Незачем просить прощения, Ямгурчи-ага. Ты поступил так, как сделал бы каждый на твоём месте, — успокоил старика Арсен. — Мы не обижаемся на тебя… А вот если дашь нам напиться, будем благодарны.
