Глава пятидесятая
Марен Мерсенн – генеральный секретарь ученой Европы
Первым пришел в себя Портос.
– Вот так аббат! – восторженно проревел он, заключая Арамиса в свои объятия.
Атос встревожился. Ему показалось, что Арамис перестал дышать. Так оно и было в действительности, но их дальновидный друг, увидев, что Портос распростер могучие длани, успел принять меры. Он поступил соответственно своему положению и сану, вознеся горячие молитвы всем святым угодникам… и уцелел.
– Хороши же вы, Портос, нечего сказать, – проговорил он, отдышавшись. – Я спасаю вас от гибели, и в благодарность за это вы пытаетесь меня задушить!
– Дорогой Арамис! Вы явились перед нами в последний момент словно ангел-хранитель! – воскликнул Атос. – Как вам это удалось, друг мой?!
– Да-да, расскажите нам! – подхватил Портос. – И где, черт меня побери, вам удалось раздобыть карету де Кавуа?!
Последний вопрос, казалось, не обрадовал Арамиса, и он счел за лучшее сделать вид, что не слышал его.
– Все очень просто. Я уже упоминал о том, что некоторые люди из окружения герцога Орлеанского незаслуженно дарят меня своим расположением и доверием. Так как я не смог оправдать его в полной мере, вызвав интерес его высокопреосвященства, в чем вы и сами убедились на улице Бриземиш, я был вынужден искать убежища в каком-нибудь укромном месте, чтобы переждать там, покуда страсти не утихнут. Вы получили мою записку?
– Ее принес, нам Гримо.
– Молодчина, Гримо. Кстати, где он?
– На запятках кареты, – ответил Атос. – Вы можете не беспокоиться о нем и продолжать.
– Ну, что же. Я продолжу, если вам интересно.
– Еще бы не интересно! Мы ловим каждое слово, можете не сомневаться! – вставил Портос.
– Извольте. Я прибегнул к помощи отца Мерсенна, который живет в миноритском монастыре и куда, кстати говоря, мы и направляемся, так как ваше положение, по-видимому, теперь мало отличается от моего. Но никто не должен знать о том, куда мы поедем. Нет ли за нами погони?
– К счастью, нет. У них нет лошадей.
– Тем лучше. На чем я остановился?
– Вы воспользовались помощью преподобного Мерсенна…
– Да, конечно! Это удивительный человек, друзья мои, и вы очень скоро сами сможете в этом убедиться…
– Неужели способности этого патера простираются столь далеко, что он сумел предоставить вам карету капитана гвардии Ришелье, чтобы вы могли разъезжать в ней по Парижу, выполняя тот самый «христианский долг», о котором упоминаете в записке?
Краска, проступившая на щеках Арамиса, убедила друзей, что способности отца Мерсенна все же ограничены и карета появилась благодаря другому лицу.
– Дело в том, что я невольно мог навлечь гнев кардинала и на других людей, которые в той или иной степени доверились мне… И я решил, что прежде должен попытаться помочь им избежать этого гнева…
– Удалось ли вам осуществить свое намерение?
– Полагаю, что да.
– Каким же образом? – спросил Портос, подмигивая Атосу.
– Это длинная история.
– Но не хотите же вы сказать, любезный Арамис, что нам не суждено узнать ее! Нет, вы не поступите с нами так жестоко. Мы с графом просто теряемся в догадках! – возопил Портос.
– Говорите за себя, Портос, – пожал плечами Атос.
Он удивительно быстро пришел в свое обычное, чуть меланхолическое состояние. Портос же никак не мог забыть о недавней горячке боя и находился в приподнятом настроении.
Фортуна только что явила им свой благосклонный лик, и "то радовало.
– Если Арамису почему-либо нежелательно подробно рассказывать о тех обстоятельствах, которые привели его к нам на выручку, я никоим образом не считаю себя вправе настаивать.
– Ах, нет же! – с оттенком легкой досады воскликнул Арамис. – Вы, право же, неверно все истолковываете. Просто нужно было устроить в монастырь племянницу одного…
– Богослова! – в полном восторге закричал Портос. – Я выиграл!
– Портос, вы испугаете лошадей. Смотрите, они чуть не понесли.
– Черт возьми, что за болван этот кучер. Необходимо, чтобы Гримо забрал у него вожжи! Атос, вы слышите – наш аббат провожал в монастырь племянницу богослова!
Что я вам говорил?!
– Не богослова, а алхимика, если быть точным, – поправил его Арамис, не зная хорошенько, что ему делать: нахмурить брови или расхохотаться. – Однако я не совсем понимаю…
– Это не имеет значения. Атос, за вами дюжина бутылок и двадцать пистолей.
– Остановитесь, Портос, – сказал Арамис, которому хотелось поскорее переменить тему. – Помните бедняжку Кэтти, которую преследовала миледи?
– И д'Артаньян попросил вас помочь спрятать ее так, чтобы миледи не смогла до нее добраться? Еще бы! Отлично помню ее хорошенькое личико.
– Так вот сейчас речь шла о точно такой же ситуации.
Только вместо миледи в роли преследователя – сам кардинал.
– Ого! Это пострашнее… Впрочем, не уверен. И это все?
– Разумеется. А вы что подумали?
– Вот видите, Портос. Пистоли мои, – серьезным тоном произнес Атос.
– Подождите, любезный друг. Давайте дадим Арамису закончить свой рассказ.
– Наконец-то… – И Арамис коротко поведал друзьям о том, как он доставил Анну Перье в Пор-Руаяль, где, благодаря поручительству преподобного Мерсенна, ей был оказан теплый прием. Затем Арамис перешел к описанию обратного пути, рассказал о том, как, проезжая неподалеку от дома маркизы де Рамбулье, заметил из окна кареты зарево пожара и приказал кучеру повернуть на улицу Святого Фомы, опасаясь, что у маркизы случилось несчастье; как увидел Атоса и Портоса, преследуемых целой толпой стражников и гвардейцев, – то есть все то, что и так известно читателю.
– А теперь, если вы не против, давайте отпустим кучера, а сами выйдем из кареты и дойдем до нашего убежища пешком; я хочу, чтобы никто не знал, где оно находится, – сказал Арамис в заключение.
– Да здравствует предусмотрительность! – воскликнул Портос.
Вместе с Гримо они проводили взглядом удаляющуюся карету, которая, быть может, спасла сегодня жизнь им всем.
– Ведите нас, дорогой аббат, – предложили Атос с Портосом. – Но все же разрешите эту загадку: каким образом вы подчинили себе кучера господина де Кавуа?!
– Не господина, а госпожи…
Атос и Портос понимающе переглянулись.
– Так значит… – громогласно начал Портос, готовясь отпустить одну из своих неуклюжих шуток, но Арамис прервал его самым решительным тоном:
– Давайте больше не будем обсуждать эту тему.
– В самом деле, – поддержал его Атос. – Тем более что если у нас и есть некоторые основания для радости по случаю нашего избавления от гибели, то им сопутствует и повод для скорби – мы не уберегли беднягу Планше.
