— Что же из этого следует?
— Вероятно, вы не без причины скрываете свое имя. Но так как я вовсе не намерен допускать такие выходки, то заявляю, что если вы еще раз позволите что-либо подобное, я вас жестоко побью и…
Виконт вынужден был остановиться: железная рука юноши опустилась на его плечо, и он едва устоял на ногах. Незнакомец свистнул и был тотчас окружен своими товарищами.
— Подождите минутку, виконт,— сказал незнакомец,— я сначала объясню своим друзьям, в чем дело, и тогда отвечу вам. Господа, — обратился он к своим спутникам,— этот человек оскорбил меня, должен ли я с ним драться? Его зовут виконт де Тализак!
— Виконт де Тализак! — презрительным тоном ответил один из товарищей незнакомца.— О, нет! О дуэли с подобными людьми не может быть и речи.
Виконт глухо вскрикнул.
— Вы слышали, виконт? — многозначительно произнес неизвестный.— Теперь можете идти — драться с вами я не буду!
Пристыженный и униженный, де Тализак удалился.
Но кто же был тот неизвестный, который так невозмутимо перенес оскорбление и не пожелал драться с оскорбителем?
Этим человеком был Фанфаро. Об этом обстоятельстве сообщил виконту Фернандо де Веллегри, знавший в Париже всех и каждого.
Фредерик очень скоро забыл о столь унизительной для него сцене в кафе Валуа. Однажды он с Фернандо прогуливался по бульварам. На углу улицы Вивьен он остановился и дернул своего спутника за руку. У фонаря стояла молодая гитаристка и звонким мелодичным голосом пела песню. Светло-русые с золотистым отливом волосы, розовое личико, в черных и длинных ресницах миндалевидные глаза — девушку можно было назвать красавицей.
Песня была окончена, и каждый спешил внести свою лепту. Виконт бросил на гитару луидор и подошел к певице.
— Так вы здесь сегодня одна? — спросил он нахально.
Девушка вздрогнула и прошла дальше, виконт не спускал с нее глаз, а итальянец заметил:
— Наша «маркиза» сегодня очень строга.
— Вот ваш луидор! — девушка швырнула его на землю.
— Но это наглость! — вскричал Фредерик.
— Старая история! — продолжал Фернандо.— Неужели, милейший виконт, вы до сих пор не убедились, что «маркиза» на вас и смотреть не хочет?
— Вам и это известно? — спросил виконт.
— Да, и я позволю себе дать вам маленький совет — быть практичным и перейти от слов к делу.
— Вы правы, Веллегри. Я накажу Фанфаро, и добьюсь успеха у «маркизы».
— О которой я тоже позабочусь,— добавил Веллегри.
В маленькой мансарде дома № 48, стоящего на бульваре де Тампль, напротив турецкого кафе, «маркиза» настраивала свою гитару.
Из соседней комнаты донесся слабый стон, и девушка поспешила туда.
На убогой постели лежала женщина, почти совершенно утратившая человеческий облик: исхудалое лицо покрыто рубцами от ожогов, глаза всегда закрытые — они не выносили света.
— Что, мама? — кротко поинтересовалась девушка.
— Я хочу пить, Лизетта,— прошептала та.
— Пей, мама! — девушка взяла стакан и склонилась над больной.
Несчастная с жадностью выпила стакан молока и пробормотала:
— Мне жарко! Я горю! Вокруг меня пламя!
Этой женщиной, почти лишенной рассудка, была Луиза — жена Жюля де Фужерез, обгоревшая при пожаре в Лейгуте, где она потеряла мужа и детей.
Уличная певица Лизетта, прозванная «маркизой», была сестрой Фанфаро, но и не подозревала, что Луиза была ее матерью.
После разгрома деревни Лизетта была найдена двумя крестьянами — мужем и женой. Они жили на опушке леса и занимались тем, что обирали раненых и убитых на поле боя. Нередко и добивали несчастных. Мародеров называли «гиенами поля битвы». Но, пожалев бедную сиротку, они обласкали и обогрели ее, воспитывали вместе со своими детьми, а по окончании войны, уезжая в Нормандию, забрали девочку с собой.
У девочки с годами развился приятный голосок. А первые уроки музыки преподал ей местный старичок-музыкант. Но тут в деревне разразилась эпидемия, унесшая с собой много жертв. В их числе были и приемные родители Лизетты.
Девочка снова осталась, как говорится, между небом и землей.
В ней приняли участие монахини и взяли ее к себе, но девочке скоро наскучило в тихой обители, и однажды ночью она убежала.
Кое-как, прося милостыню и распевая песенки, добралась она до Парижа, где и стала уличной певицей.
Лизетта поселилась в самом бедном квартале и мало-помалу стала известной и вошла в моду. Тогда она отправилась в полицейскую префектуру.
— У меня нет никого на свете,— заявила она там,— и я хотела бы поселиться с какой-нибудь бедной больной старухой, чтобы ухаживать за ней, да и мне самой будет тогда веселее.
Ее желание очень скоро было исполнено, и девушка перевезла к себе бедную полупомешанную Луизу.
Больная всегда была кротка и послушна. Казалось, несчастная сознавала, что за ней ухаживает родная дочь!
В дверях раздался стук.
— Кто там? — спросила Лизетта.
— Друг.
— Ваше имя?
— Робекаль. Отворите.
Молодая девушка заколебалась — что если виконт, столь упорно ее преследующий, разыскал ее квартиру?
— Да скоро ли вы отворите? — воскликнул Робекаль. Лизетта отодвинула засов и вздохнула свободнее: в дверях стоял не виконт.
— Что вам нужно? Говорите скорее… Я сейчас ухожу.
— Боже мой… да дайте мне хоть присесть! — ответил Робекаль, любуясь девушкой.— Дело вот в чем: хотите вы заработать деньги?
— Каким это образом?
— Видите ли, я служу наемным официантом в разных местах, а теперь временно в гостинице «Золотой Телец», которую содержит господин Обе. Он и просит вас спеть у него сегодня вечером несколько песен для увеселения гостей. За это вы получите двадцать франков.
Лизетта задумалась. Двадцать франков в ее положении были большими деньгами.
— Господин Обе не дал вам никакой записки? — спросила она.
— Скажите лучше, что вы не хотите, и я найду другую певицу. Что за недоверие! — сказал Робекаль и встал со стула.
— Хорошо, я согласна,— остановила его Лизетта.— А сколько времени мне придется там пробыть?
Робекаль как-то странно улыбнулся.
— Часов от восьми до одиннадцати, не больше,— ответил он.
— Я согласна,— повторила Лизетта.
— Итак, дело решено,— сказал Робекаль и добавил: — И вы, вероятно, дадите мне франка два за комиссию?
— С удовольствием.
— В таком случае, до вечера!
Робекаль вышел на улицу. Тут же к нему подошел закутанный в черный плащ человек и спросил:
