Старуха хотела возражать, но Луцифер поспешила перебить ее.
— Матушка ошиблась, — сказала она Раулю, потупив глаза, — она это хорошо понимает… Я уверена, что она сожалеет о горечи и запальчивости своих слов… Что касается забот, о которых вы говорите, то мы очень рады, что могли предложить их вам, и благодарим небо, которое допустило, чтобы они не были безуспешны…
Эти слова, произнесенные кротким и почти нежным голосом, произвели на Рауля впечатление, похожее на то которое чувствует истощенный усталостью и зноем путешественник при свежем дуновении душистого ветерка. Рауль поблагодарил девушку с дружеской живостью, потом попросил объяснения насчет того, что случилось с ним после того, как он лишился чувств. Луцифер объяснила ему все в нескольких словах, и как ни мало был религиозен Рауль, однако он должен был сознаться, что рука Божия очевидно защитила его…
Между тем как молодая девушка говорила, Молох приводила в порядок мансарду, которую мы уже описали нашим читателям. Убирая или, лучше сказать, делая вид, будто убирает, она не теряла из вида правого кармана Рауля, потому что молодой человек положил в этот карман связку банковских билетов, которые возымели на старуху действие настоящих чар.
Истощив круг вопросов, относившихся к нему, Рауль занялся предметами, которые его окружали, и весьма естественно, приводили в удивление. В особенности черный кот и ощипанная ворона, жившие, по-видимому, в совершенном согласии, в высшей степени подстрекали его любопытство. Он спросил о них Луцифер, но ему отвечала Молох.
— Это орудия моего ремесла, — сказала старуха, став перед Раулем, подняв голову и подбоченясь.
— Вашего ремесла! — повторил молодой человек.
— Да.
— Какое же это ремесло?
— Ремесло хорошее, которому следовало бы быть первым и лучшим ремеслом из всех и доставлять мне каждый день бочки золота и бриллиантов, если бы свет был справедлив, а между тем мы с дочерью почти умираем с голоду.
Старуха остановилась, чтобы перевести дух. Рауль не понимал ее слов.
— Вы не угадываете? — продолжала она.
— Нет, признаюсь…
— Я читаю в прошедшем, знаю настоящее, предвижу будущее…
— А! — сказал Рауль. — Понимаю… вы предсказательница, ворожея.
— Да, я повелеваю духами, голос которых говорит мне таинственным языком, и я одна могу его слышать… Книга судеб не имеет для меня тайны: я перевертываю ее страницы, уже написанные, так же легко, как и те, которые будут написаны после.
Старуха произнесла последнюю тираду мистическим тоном и с восторженной улыбкой. Она как будто сама верила своим словам. Рауль с трудом удержался от насмешливой улыбки, которая начинала обрисовываться на его губах.
— Духи, находящиеся в вашем распоряжении, всегда ли вам повинуются?
— Что вы разумеете под этим?
— Я желаю знать, будут ли они отвечать вам, в какое бы время дня и ночи вы ни спросили их?
— Конечно.
— Могу я сделать опыт?
— Разумеется.
— Когда?
— Когда хотите…
— Сегодня, например?
— Хорошо.
— Сейчас?
— Можно.
— Ну! Не будем же откладывать… Созовите ваших демонов… поговорите с ними… Пусть они вам ответят… Расскажите мне мое прошлое, посвятите меня в таинства моего будущего…
Рауль говорил серьезно, но никак не мог отнять у своего голоса едва заметного выражения насмешки. Старуха вполне поняла это.
— Вы не верите! — возразила она с колкостью. — Но нужды нет!.. По тому, как мои демоны расскажут мне ваше прошлое, вы будете судить, обманывают ли они меня, говоря о вашем будущем.
— Начнем, — сказал Рауль.
Молох сделала знак дочери. Луцифер надела свою серую мантилью, спустила капюшон на лицо и, с очевидным сожалением, пошла к двери.
— Как, вы уходите? — вскричал Рауль.
— Так надо, — отвечала молодая девушка.
— Зачем?
— Дочь моя не может оставаться с нами, — перебила Молох, — и присутствовать при заклинании. Оставаться должны только двое: тот, кто спрашивает, и та, которая отвечает.
— А если нас будет трое? — спросил Рауль.
— Дух, голос которого я слышу, не будет говорить со мной, — возразила Молох.
— Вы видите, что я лишняя, — сказала Венера, — и потому ухожу, но скоро возвращусь.
И она исчезла в полурастворенную дверь, обернувшись и бросив на Рауля последний взгляд.
— Теперь, — сказал Рауль старухе, — теперь мы одни вы можете начать, не правда ли?
— Да.
— Не будем же терять времени…
— И не к чему…
— Приготовления продолжительны?
— Не более нескольких минут.
— Принимайтесь же за дело.
— Сейчас.
Молох растворила дубовый шкаф, о котором мы говорили в одной из предыдущих глав, взяла склянку с несколькими каплями масла, намазала им фитиль в медной лампе, зажгла ее и поставила на стол, потом повесила перед узким окном кусок толстой материи, так что совершенно закрыла дневной свет.
Этими первыми приготовлениями старуха Молох сделала в мансарде искусственную ночь, едва освещаемую бледным и дрожащим светом лампы.
— О! о! — сказал Рауль, улыбаясь, — кажется, ваши духи любят темноту…
— Недаром они духи тьмы, — отвечала старуха таким серьезным и торжественным тоном, что молодой человек невольно спросил себя:
«Неужели она сама верит?»
Молох поставила стул возле стола.
— Садитесь, — сказала она Раулю, указывая на стул.
Рауль повиновался. Старуха встала возле него.
— Дайте мне вашу руку, — сказала она.
Рауль протянул ей правую руку. Она взяла ее, рассматривала с минуту молча, потом выпустила.
— Я должна прежде задать вам несколько вопросов, — прошептала она потом.
— Слушаю.
— Эти вопросы, пожалуй, покажутся вам незначительны… однако, отвечайте…
— Буду отвечать.
— Хорошо. Какое животное любите вы больше всего?..
— Лошадь.
— Какой цветок предпочитаете вы?
— Розу.
— Какой запах нравится вам более всего?
— Запах цветка, названного мной.
— Какая самая главная ваша страсть?
— Я сам не знаю.
— Какое самое горячее желание?
— Мщение.
Молох замолчала на минуту. Рауль прервал это молчание и спросил:
— Это все?
— Да, пока все, — отвечала старуха.
Произнеся эти слова, Молох во второй раз раскрыла шкаф, из которого несколько минут тому назад вынимала масло, достала оттуда колоду карт и положила их на стол. Ветхость этих карт была такова, что их можно было принять за современных тем, которые были изобретены Жакменом Гренгоннером для развлечения бедного сумасшедшего короля Карла VI. Они были большого размера, истерты по всем углам и покрыты таким густым слоем грязи, что было чрезвычайно трудно различить фигуры. Молох стасовала карты, потом протянула их Раулю, говоря:
