И девушка вышла на лестницу.
— Подожди меня, по крайней мере!.. подожди же меня! — закричала сердито Молох, которой, может быть, не очень хотелось оставаться одной впотьмах.
Молодая девушка тотчас остановилась. Мать пошла вместе с нею, ворча и повторяя:
— Да, помешалась!.. помешалась!.. именно помешалась!..
Обе женщины сошли вниз. Коридор был длинный и узкий. Луцифер заслонила рукой лампу, и коридор таким образом слабо осветился на всю длину.
Вдруг девушка вскрикнула и попятилась. Она заметила человеческое тело, лежавшее на земле.
— Что такое? — спросила Молох.
— Я не ошиблась: действительно, преступление совершено… воры убили человека, и тело его лежит вон там…
— Ты в этом уверена? — спросила старуха, слабые глаза которой не могли проникнуть сквозь мрак так хорошо, как глаза Венеры.
— Уверена… вижу… Пойдемте!..
XI. На первой ступеньке лестницы
Луцифер, за которой следовала Молох на расстоянии двух или трех шагов, подошла к распростертому на полу Раулю, совершенная неподвижность которого походила на смерть. Девушка поднесла лампу к бледному лицу молодого человека и слабо вскрикнула, узнав его. Читатели, конечно, помнят, что за несколько часов перед этим молодая девушка встретила Рауля и что эта встреча произвела на нее довольно сильное впечатление, так что она даже желала, чтобы Рауль пошел за ней. Восклицание Венеры не ускользнуло от внимания Молох.
— Разве ты знаешь этого молодчика? — спросила она живо.
— Нет… нет, — поспешила ответить девушка.
— Точно?
— Уверяю вас.
— Зачем же ты так удивилась и даже смутилась?
— Я не удивилась… но как же мне было не смутиться?.. Подумайте, что перед нами лежит труп… который несколько минут назад был полон жизни и сил…
— Я не вижу крови, — отвечала старуха, — и ничто не доказывает, чтобы этот молодой человек умер.
— Вы думаете? — вскричала Венера.
— Наверно не знаю, но говорю, что это возможно.
— Почему бы вам не удостовериться?
— Я так и сделаю, только затвори дверь на улицу. Убийцы этого молодого человека могут вернуться и если увидят нас здесь, плохо нам придется!..
Луцифер тотчас исполнила приказание матери. Успокоившись, старуха не без труда встала на колени возле тела Рауля. Одну руку приложила она к сердцу, а другую к жиле правой кисти молодого человека. Луцифер тревожно следила за выражением лица своей матери, но это лицо решительно ничего не выражало, и девушка наконец принуждена была спросить:
— Ну, что же? — сказала она слабым голосом.
— Пульс бьется спокойно, будто этот молодой человек спит.
— Значит, опасности нет?
— Никакой.
— Слава Богу! Нашли вы рану?
— Если бы была рана, текла бы кровь, а я не вижу ни малейших следов ее.
— Однако не без причины же этот молодой человек лишился чувств?..
— Вероятно, но, повторяю, я не вижу крови.
— А мне кажется, что на лбу видна красная капля…
— Ты права, — отвечала Молох, засунув свои длинные, худые пальцы в густые каштановые волосы Рауля.
— Ну, что же? — спросила Луцифер во второй раз.
— Есть рана на голове, — объявила старуха.
— Опасная?
— Не думаю. Молодой человек получил удар не шпагой, а палкой, и, верно, череп у него очень крепок, потому что, по-видимому, удар был довольно сильный. Можно опасаться только одного: воспаления в мозгу.
— А нельзя ли избежать этой опасности?
— Можно.
— Как же?..
— Небольшое кровопускание тотчас облегчит мозг.
— И больной опомнится?
— Без всякого сомнения.
— Я слышала от вас раз сто, что ни один из докторов в Париже не умеет пускать кровь так искусно, как вы…
— Я говорила правду.
— Стало быть, вы можете вылечить этого молодого человека?
— Могу, только…
Молох остановилась.
— Только что? — с живостью спросила Луцифер.
— С какой стати мне это делать?
— Из человеколюбия.
Молох пожала плечами. Венера поняла, что она выбрала ложный путь, обращаясь к сердцу мнимой колдуньи, и поспешила прибавить:
— Притом этот молодой человек, кажется, богат и наверно щедро вознаградит вас за вашу заботу.
Этот аргумент произвел немедленное действие. Расположение старухи изменилось в один миг. Она помогла Венере донести (или скорее дотащить) тело Рауля до первой ступеньки лестницы, потом велела девушке сбегать в их комнату и принести заржавевший ланцет, спрятанный под грудой тряпок, несколько лоскутков старого белья для перевязки и какой-нибудь сосуд, в который могла бы стечь кровь.
Луцифер не заставила мать повторять два раза и вернулась с изумительной поспешностью. Старуха приготовила все с искусством заслуженного хирурга. Только рука ее, дрожавшая от старости, и жалкое состояние ланцета поставили ее перед необходимостью рассечь жилу три раза, прежде чем показалась кровь. На третий раз кровь брызнула в таком изобилии, что руки и лицо Луцифер были ею залиты. Девушка побледнела, задрожала, почувствовав на лице теплую влагу, и чуть было, в свою очередь, не лишилась чувств. Однако она удержалась на ногах, ухватившись за веревку, которая служила перилами грязной лестнице, отерла окровавленные руки и лицо, и волнение ее утихло.
По мере того, как кровь текла из открытой жилы Рауля, предсказание старухи оправдывалось. Через несколько минут раненый глубоко вздохнул. Обморок начинал проходить. Молодой человек раскрыл томные глаза, но взгляд, которым он обвел вокруг себя, был мутен и неясен. Глаза его не видели, или, по крайней мере, расстройство, сделанное в его умственных способностях страшным ударом, потревожившим мозг, не позволяло ему отдать себе отчет ни в том, что он видел, ни в обстоятельствах, которые привели его в незнакомое место.
Старуха пустила Раулю кровь из левой руки. Он приподнял правую и приложил ее два или три раза к голове. В ней была боль, которую он, очевидно, хотел понять, но не мог. Жизнь тела возвратилась, жизнь души еще медлила своим проявлением.
Луцифер следовала взором за каждым движением ля с беспокойством, исполненным волнения и страсти.
Между тем кровь все текла. Фаянсовая чаша, принесенная Венерой, была полна до краев. Рауль, уже очень бледный, бледнел все более и более, и симптомы близкого обморока начинали уже обнаруживаться на лице его.
— Кажется, теперь довольно, — сказала Молох, и она приложила палец к открытой жиле, между тем как Луцифер развязывала жгуты, стягивавшие руки. Кровь тотчас остановилась. По указаниям матери, молодая девушка крепко перевязала рану и, когда это было сделано, сказала:
— Что же нам делать теперь?
