Надсмотрщик заметно нервничал.
– Что делать? Работу продолжать нельзя… День пропал даром. Мосс, пиши, что видишь, дабы сарей-мисим получил полный отчёт.
Писец беглым иератическим письмом записал на табличке: такого-то дня, в полдень, небо почернело в преддверии дождя; заготовки могут промокнуть, их укрыли под деревьями по приказу надсмотрщика…
Не успел он завершить последний иероглиф, как неприятный запах усилился, на землю окутал мрак, с неба посыпалось нечто, напоминающее серый порошок. Это был горячий пепел…
– Что за козни Апофиса?! – в недоумении воскликнул надсмотрщик. – Это не похоже на дождь…
Он вышел из-под паланкина, пепел тотчас покрыл его обнажённый торс… Надсмотрщик издал протяжный крик, схожий с ночным воем гиены, и, пытаясь стряхнуть с себя «козни Апофиса», укрылся под паланкином.
Мосс увидел, что кожа его покрылась красными пятнами и начала вздуваться, словно после ожога.
…Аарон почувствовал, что внутри него всё похолодело от страха… Язык онемел, отказываясь повиноваться. Элишев крепко обняла дочь, продолжая молить Всевышнего сохранить племени Иврим жизнь.
Мосс с ужасом наблюдал, как трава вянет прямо на глазах, листья на деревьях скручиваются в трубочку и опадают.
– Кара небесная… – прошептал он.
Надсмотрщик безумным взором смотрел на свои руки и живот, покрывшиеся волдырями.
– Писец!!! Что это?! – кричал он, мучаясь от нестерпимой боли.
– Это гибель земли Та-Кемет, – спокойно ответил тот. Взял циновку, прикрывшись ею, направился к сгрудившимся под деревьями Левиям, которые уже успели накинуть на себя заранее припасённые одеяла.
– Работа окончена, – сказал он. – Возвращаемся в селение. Это приказ надсмотрщика…
Люди, плотнее завернувшись в одеяла, устремились прочь. Мосс замыкал процессию, от его внимания не ускользнуло, что окрестность уже успела покрыться пеплом.
Когда Мосс достиг селения, в носу и горле нещадно саднило, хотелось пить. Два небольших водоёма, вокруг которых ещё вчера гнездились многочисленные птицы, казались вымершими. Мёртвые птички валялись повсюду… Высокая трава, в которой они вили гнёзда и высиживали птенцов, пожухла. От былой зелени не осталось и следа. Вода в водоёме приобрела красный оттенок.
«Хорошо, что колодцы в селении закрыли циновками и промасленными тряпками…» – подумал он.
* * *
Номарх Авариса, перепуганный до смерти, заперся в доме и приказал ни под каким видом не открывать ворота и не выходить на улицу. Все окна занавесили шерстяными одеялами. Экономили воду и продукты питания, словом, перешли на осадное положение. Так же поступила вся городская знать. Бедняков же не спасали жалкие хижины, кожа их покрывалась волдырями.
На улице можно было увидеть людей без сознания, дохлых собак и кошек, коз и даже ослов. Городской рынок опустел, торговцы побросали овощи, фрукты, зелень, ткани, обувь, спасаясь бегством от надвигающейся катастрофы. Брошенный товар покрыл толстый слой пепла.
Жрецы, обескураженные происходящим, возносили молитвы богам, но, увы, те ничего не желали слышать. Казалось, ещё немного и пепел полностью поглотит город…
Городская стража попряталась во дворце номарха и бывшего эрпатора, который теперь пустовал.
В Питуме, Ону и других окрестных городах происходило то же самое. Чиновники укрылись в своих домах, приказав слугам запереть все двери и занавесить окна; жрецы затворились в храмах. Но небеса продолжали изрыгать на землю пепел.
Биридия, обезумев от страха, спустился в подвал дома, сокрушаясь лишь об одном, что в своё время не перебрался в Аварис к жене и наложницам. Теперь план бегства Мосса и возвращение его с войском из Финикии казались ему безумством.
Мицраим не покидал своего хозяина, оставаясь рядом, словно верный пёс.
* * *
Мосс строго-настрого приказал жене не покидать жилища. Сам же, закутавшись в одеяло и прикрыв им наполовину лицо, так что оставались видны лишь одни глаза, направился к двери.
– Куда ты? – всполошилась женщина. – Оставайся в доме… Отравленный воздух погубит тебя…
– Твои волнения напрасны, Циппора, – ответил Мосс приглушённым голосом, стараясь называть жену новым именем. – Намочи тряпки в воде и развесь на окна, дабы неприятный запах и пепел не проникали в дом. И не жди моего скорого возвращения…
Мосс ушёл, оставив Циппору в растерянности и страхе. Он направился в дом Аарона, там уже собрались гвиры. Их лица выражали полное отчаяние…
– Я знаю, что делать! – прямо с порога произнёс Мосс, скидывая с себя одеяло, покрытое тонким слоем пепла.
Взоры присутствующих обратились е нему.
– Ты – не иврим!!! Что ты можешь знать?! – воскликнул в гневе один из гвиров.
– Дайте ему сказать! – возмутился Аарон.
Но гвир не унимался, и его раздражение выплеснулось на главу рода Левиев.
– Ты возлагал надежды на этого отступника! – не унимался он. – Помнишь наш разговор? Ты не можешь быть главой рода! Твоё место должен занять более достойный!
Гвиры зашумели, каждый желал высказаться.
Аарон пребывал в отчаянии, наблюдая за недостойным поведением почтенных соплеменников.
Наконец, Мосс не выдержал их склоки.
– Опомнитесь!!! Ещё немного и вы наброситесь друг на друга, подобно бешеным псам! Мне ясно лишь одно – боги отвернулись от моей земли. Теперь в Та-Кемет правит Сет, бог пустыни и разрушения! Всё погибло! Пепел и дожди, подобные яду кобры, уничтожат всё живое! – Мосс немного успокоился, переведя дыхание, продолжил: – Надо уходить. Помимо Пер-Атума есть и другие земли. Надо двигаться в Кадес…
От таких речей гвиры примолкли.
– Но почему именно в Кадес? – удивился Аарон.
– Через Кадес проходит Путь благовоний[120], непрерывно обогащая царскую казну Эдома. Эдомский царь слишком жаден до золота и серебра и ненавидит могущество Та-Кемет! Если мы соберём достойные дары, то сможем рассчитывать на его защиту …
– Но где взять достаточное количество золота и серебра? – недоумевали гвиры.
– Мы возьмём его силой. В Питуме хранится казна, а дом Биридия полон драгоценностей! – Решительно ответил Мосс. – Разве он не обворовывал вас?
Аарон и гвиры, охваченные смятением, воззрились на писца.
– Но мы не умеем сражаться… У нас нет даже оружия… – наконец, после длительного молчания, высказался один из гвиров.
– Мы не хотим покидать наши дома… Здесь жили наши отцы, деды и прадеды… – вторили ему другие.
– Поймите, земля Та-Кемет мертва! – убеждал Мосс. – Она не родит нового урожая. Ваши семьи умрут от голода.
