В одиннадцать Тюльпан отправился на поиски. Надел на голову теплую горскую шапку, накинул шерстяной плащ — было ужасно холодно. Аврору Джонс знал, разумеется, весь Чик Лейн, ведь здесь она была виднейшей фигурой, как говорила она сама — королевой этого лабиринта грязных закоулков, этого квартала лондонского дна. Повсюду у неё хватало приятелей всяческого рода. К числу ближайших относился Бен Пендикок, жестянщик, коротышка крутого нрава, всегда державший нож за поясом, поскольку слишком хорошо знал, что может человека ждать в Лондоне — он сам немало лет назад проткнул ножом прохожего, чтобы забрать его кошель.
И был Падди Смит, по кличке "Гризли", кузнец, давно забросивший свое ремесло и промышлявший кражей часов, которые продавал Эверетту Поксу (припомните, ведь Керкоф говорил Фанфану-Тюльпану, что Покс торгует чем угодно!). У кузнеца Гризли в его сорок пять были могучие плечи, бицепсы и громаднейшие кулаки. И ещё была Ненси-Вонючка, получившая это прозвище оттого, что непрестанно жевала чеснок. Было ей уже шестьдесят, но рассказывали, что одного констебля, прихватившего её на краже кошелька, она на месте ослепила, ткнув костлявыми пальцами, — чтоб не узнал впредь, как похвалялась. Та была предана Авроре Джонс душой и телом, поскольку Аврора как-то дубинкой оглушила другого констебля, схватившего Ненси как раз в момент кражи ещё одного кошелька с деньгами. Мортимер Хромой же относился к тем уникальным фальшивым инвалидам, которых никогда не разоблачить ни одному полицейскому. Было ему уже за пятьдесят, за плечами кроме прожитых лет — почти такой же длительности опыт, а при себе — всегда пистолет, — как же иначе защититься инвалиду?
К этой прекрасной компании, которая начала беспокоиться из-за отсутствия дорогой Авроры, принадлежал и Саймон Чудак.
Было ему уже лет сто и, как бывший солдат, он говаривал про себя, что "прошел все сражения без приближения". Человек он был весьма состоятельный, имевший счет в банке, но ни за что не хотел покидать Чик Лейн, поскольку тут родился и поскольку ему делалось дурно, если вокруг не смердело.
Все поименованные с Фанфаном во главе, несшим фонарь, отправились искать Аврору. Далеко ходить не пришлось. Не прошли и ста метров по тихим лабиринтам квартала, слабо освещаемым фонарем Тюльпана, как Ненси-Вонючка крикнула:
— Вот она!
Вопль её на самом деле был совершенно нечленоразделен, но Тюльпан уже достаточно знал местный жаргон, чтобы понять, в чем дело.
Все кинулись к Авроре, — первым Тюльпан, — склонились над распростертым телом, и то, о чем они сразу подумали, высказал вслух Саймон Чудак:
— Боюсь, что не ошибусь, сказав, что наша Аврора мертва!
Приложив ухо к исполинской груди Авроры, через несколько тревожных секунд Фанфан понял, что она ещё дышит. Но куда её ранили? Сразу выяснить это было невозможно, но из-за холода её все равно нужно было срочно перенести куда-то, где не было восьми градусов ниже нуля!
— В "Рай!" — предложил кузнец Падди Смит. Это не было неуместной шуткой, их "Рай" был не на небесах, а гораздо ближе. Так звалась жуткая забегаловка, принадлежавшая бывшей проститутке, — сверстнице столетнего Саймона Чудака, что вызывало между ними вечные споры, — кто старше. Аврора Джонс пережила в этой корчме не один счастливый день, или, скорее, не одну памятную ночь. И вот теперь, мертвая, или полумертвая, она вновь возвращалась в "Рай" — в свое королевство!
Как мы уже сказали, до "Рая" было всего несколько шагов, оттуда даже доносились выкрики подгулявших клиентов. И вот туда и отнесли Тюльпан со спутниками Аврору Джонс, и даже вместе, общими усилиями им это сделать было нелегко — ведь к восьмидесяти килограммам живого — или почти мертвого веса добавились ещё бесчисленные кофты и юбки с впитавшимися илом и грязью! Был миг, когда её едва не упустили, и Бен Пендикок воскликнул:
— Да что она, свинец при себе носит?
— Нет, просто она весьма весомая особа! — поправил Саймон Чудак, который был в отчаянии, поскольку уже тридцать пять лет был влюблен в Аврору, но так и не решился открыться, и вот теперь свою искреннюю заботу маскировал чисто лондонским юмором.
— Да шевелитесь же, наговоритесь потом! — прикрикнул на них Тюльпан, у которого тоже сердце сжималось от боли.
Сложнее всего было снести Аврору по скользким ступеням вниз, в "Рай", они её опять едва не упустили. Дюжина отчаянно орущих пьяниц разом замолкла, когда внутрь с криком и топотом ввалилась эта процессия. Хозяйка тут же подбежала к ним, ломая руки, ибо узнала старую приятельницу.
— Господи! Что с ней случилось? Боже, она не умерла?
— Пока нет, — ответил Тюльпан, когда Аврору уложили на единственный стол (Всю остальную мебель заменяли бочки).
— А, посмотрите! У неё сзади разбита голова, кто-то напал сзади! И украл тележку с углем! И деньги за уголь! — воскликнул Тюльпан, открыв кожаный кошель, который Аврора подвязывала к поясу и который теперь был пуст.
Теодора, хозяйка "Рая", повесила над очагом котел с водой, а Тюльпан с друзьями Авроры Джонс окружили её неподвижное тело, пытаясь выяснить, теплится ли в ней ещё жизнь. Когда вода нагрелась, Ненси-Вонючка заботливо обмыла голову Авроры, но тут же вскрикнула и подозвала остальных взглянуть на рану — теперь, отмыв от сгустков крови, стало видно, насколько она глубока!
— Господи Боже, — воскликнул хмуро Тюльпан, — кто-то её ударил топором! Значит, на самом деле хотели убить!
Все смолкли, услышав эти слова. Кто, черт возьми, мог захотеть убить Аврору? Оглушить и ограбить — ради Бога, но убить?! И в этот самый миг какой-то тип, сидевший в стороне, поднялся, положил на стол несколько монет и направился к выходу. Никто на него и внимания не обратил, но когда тип проходил мимо стола, Аврора Джонс открыла вдруг глаза и простонала:
— Это он!
— Тс-с! — остановил её Тюльпан, не поняв, что сказала Аврора. — Не разговаривай! Тебе нужно уснуть, а утром я приведу хирурга! Я рад, что ты…
— Но это он! — повторила Аврора, чуть повернув голову к дверям, которые уходящий только что закрыл за собой.
— О ком ты говоришь?
— Тот, что ушел только что… Тот, что тогда огрел меня булыжником, и он же…
Не ожидая окончанья фразы, Тюльпан схватил фонарь и мигом был на улице, в конце которой заметил убегающего парня. Подумал было: "- Не догнать!", но тут же во всю прыть пустился следом, в ту сторону, откуда доносился стук деревянных башмаков на мерзлой почве. Потом по изменению звука определил, что беглец свернул налево на Кук Лейн, которая была замощена — и кончалась тупиком! Мерзавец был не здешним, иначе знал бы, что сам полез в ловушку!
