– Шпаги! – повторил граф.
– Пойдемте, – сказал полковник. – Керлор – старинный замок, и мы найдем здесь рапиры всех веков.
Действительно, в Керлоре был зал, названный покойным бароном де Болье оружейным, где было собрано всевозможное оружие всех эпох: от мушкета до пистонного ружья, от шотландского палаша до современной фехтовальной шпаги.
Сюда-то полковник привел графа Степана и сказал ему:
– Выбирайте!
Граф снял пару фехтовальных шпаг, попробовал сталь и сделал ими несколько движений в воздухе.
– Теперь, – сказал он, – будьте моим секундантом.
– Хорошо.
– Повторяю вам, что между мною и маркизом дуэль эта будет насмерть.
– Отлично! Но кто же будет секундантом маркиза?
– Вы же.
– Как я?
– Он сам предложил мне это. «Одного секунданта вполне достаточно, – сказал он, – в таком случае не будет ни шума, ни скандала».
– Маркиз прав. А где назначено встретиться?
– Он выбрал площадку скалы, в ста шагах от замка. Он, ждет меня там.
– Я знаю это место.
Полковник и граф вышли из Керлора и пошли по тропинке к месту, назначенному Гонтраном. Последний уже дожидался их.
Ночь была ясная; луна ярко освещала море.
«Вот прекрасное время для смерти, – подумал полковник, дьявольски улыбаясь. – Для госпожи Сент-Люс настанет трагическое утро после бала: граф мертв, Гектор исчез… Арман будет отомщен!».
Он шел впереди, держа шпаги под мышкой; граф следовал за ним и вследствие какой-то необъяснимой странности человеческого ума и сердца за час перед тем этот кипевший гневом и жаждавший мести человек теперь был погружен в меланхолию, сожалел о прошлом, думал о любви и жизни. Он шел, склонив голову и жадно вдыхая свежий ночной воздух.
«Я должен убить маркиза, – говорил он себе, – потому что не хочу умереть».
Полковник обернулся к нему.
– О чем вы задумались, граф? – спросил он.
– Я думаю, – сказал тот, вздрогнув, – что главная тайна жизни – это смерть. Кто знает, буду ли я жив через час?
– Вы с ума сошли? Высчитывать шансы умереть, идя на дуэль, по-моему, непростительная глупость.
– Ах! – вздохнул граф. – Я не думаю, что на свете есть человек храбрее меня. Однако какое-то странное чувство волнует меня…
– Какое?
– Мне кажется, что на мне должна оправдаться пословица: «Когда двое дерутся из-за женщины, то всегда бывает убит тот, кого она любила первым».
Полковник пожал плечами.
– Знаете ли, – продолжал граф Степан, – прошла только неделя после моей последней дуэли.
Полковник вздрогнул.
– Вы дрались? – поспешно спросил он.
– Да.
– Где?
– В Париже.
– С кем?
– С молодым человеком, искавшим случая поссориться со мною за две недели перед тем, с которым случай столкнул меня в Опере.
Полковник вдруг остановился посреди тропинки и обернулся к графу. Он побледнел, как смерть, и мрачное предчувствие овладело им…
– Вообразите, – продолжал граф, – мне необычайно повезло на этот раз; молодой человек чуть не убил меня…
Полковник едва переводил дыхание. Они стояли всего в нескольких шагах от места, где ожидал их Гонтран.
– Скорее, граф, – закричал маркиз, – я жду вас уже двадцать минут!
Эти слова заставили полковника и графа продолжать путь. Однако встревоженный полковник внезапно спросил своего собеседника:
– А! Так вас чуть не убили?
– Да.
– Каким образом?
– Мы дрались на пистолетах и должны были стрелять, идя друг другу навстречу… Я выстрелил первый…
Полковник вздрогнул.
– И… вы его убили? – спросил он с расстановкой, как будто каждое из этих четырех слов раздирало его горло.
– Нет… я сделал два выстрела… Но он все шел ко мне. Вздох облегчения вылетел из груди полковника, и граф заметил наконец, какой интерес возбуждает в нем его рассказ.
– Что с вами, полковник? – спросил он его.
– Со мною? Ровно ничего.
– Вы бледны и взволнованны…
– Нет, нет; однако, продолжайте…
В это время они подошли к Гонтрану, который им поклонился.
– Тысячу извинений, – вежливо обратился он к русскому, – я чуть не потерял терпение; теперь уже полночь, гости баронессы разъезжаются, и дядя заметит мое отсутствие.
– Я к вашим услугам.
Полковник обернулся к Гонтрану, который также заметил его бледность и растерянность.
– Граф, – сказал он, – рассказывал историю, сильно заинтересовавшую меня. Вы позволите ему докончить ее?
– С удовольствием, – согласился маркиз.
– Итак, – продолжал полковник, – после двух выстрелов вы не были ранены?
– Нет, но это случилось против желания моего противника.
– Как?
– А вот увидите, – сказал граф. – Мы дрались за женщину.
Полковник снова вздрогнул.
– Я был избранником, а ему изменили.
– Сударь! – резко прервал его полковник, – не угодно ли вам назвать имя вашего противника.
– Зачем?
– Затем, что я, мне кажется, знаю его.
– Вы?
– Да я.
– В конце концов, я не вижу необходимость скрывать. Его зовут Арман Л…
Полковник побледнел, как смерть.
– Дальше? Дальше? – прохрипел он.
– Честное слово! – добавил граф. – Я думал, что буду убит. Молодой человек подошел ко мне, приставил пистолет к моей груди и сказал: «Вы не поедете в Бретань».
– Вышла осечка? – спросил Гонтран, понявший теперь, какое значение имел для полковника этот рассказ.
– Нет, – ответил граф, – в ту минуту, когда он должен был выстрелить, он упал.
Полковник вскрикнул. На этот крик граф внезапно обернулся и увидел, как громом, пораженного полковника.
– Негодяй! – закричал тот громовым голосом. – Негодяй, это был мой сын!
И, оттолкнув подбежавшего к нему Гонтрана, он сказал ему:
– Я сам убью этого человека, я!
И прежде чем удивленный граф успел произнести слово, сделать движение или крикнуть, полковник выпрямился во весь рост, глаза его метнули молнию, губы искривились, и он смело взглянул на него.
Одною рукой он бросил шпагу к ногам графа, а другою ударил его по щеке.
– Убийца! – крикнул он ему. – Посмотрим, кто победит… Отец отомстит за сына!
Положение дела изменилось для Гонтрана. На этот раз не он рисковал жизнью ради ассоциации, а полковник, глава общества «Друзей шпаги», которого чувство отца и отчаяние заставило схватиться за шпагу.
Величественным и потрясающим зрелищем явился этот поединок на скале, нависшей над морем, среди спокойной и благоухающей ночи, где все влекло к жизни.
Из противника Гонтран обратился в секунданта.
Полковник тотчас же начал бой. Граф, за минуту перед тем любивший его как старинного друга своего отца, как отца любимой им женщины, получив пощечину и услыхав яростный и полный глубокой ненависти крик полковника, ответил ему таким же взрывом негодования.
