оставляя за собой хвосты дыма. Пиктон нахмурился.
– Надо ж додуматься, – ни к кому не обращаясь, проворчал он, – поставить пикет в амбаре. Нет, ни в одном валлийском полку такого бы не случилось. Вот чего нам недостает, валлийских полков. Будь у меня несколько таких, я бы вычистил чертову Европу. А так приходится выручать чертовых англичан. И зачем только Господь столько их наплодил?
– Чай, сэр, – сказал адъютант, поднося генералу полную оловянную кружку и тем самым на время ставя точку в его ремонстрациях.
Пушки продолжали бухать.
Глава тринадцатая
Шарп едва тащил ноги, пробираясь через болото к возвышенности, на которой расположилась ферма. Странно, но по ним не стреляли – похоже, братья Феррейра не ждали их с востока, – и, выйдя к углу коровника, капитан понял почему. Французские вольтижеры сосредоточились на другой стороне, которая, очевидно, и подвергалась обстрелу. Шарпа и его спутников они не замечали.
– Кто с кем дерется? – спросил Харпер, присоединяясь к капитану.
– Бог его знает. – Прислушавшись, Шарп различил в трескотне выстрелов короткие и сухие звуки. – Это не штуцера, Пэт?
– Они, сэр, – подтвердил сержант.
– Тогда там должны быть наши ребята.
Шарп выскользнул из-за угла, и по каменным стенам коровника и деревянным перегородкам тут же захлопали пули. Стреляли из дома. Шарп пригнулся, спрятавшись за перегородкой высотой в четыре фута. Коровник был открыт со стороны дворика, и те, кто находился в доме, били по нему из мушкетов.
– Может, там португальцы! – крикнул он. Если братья Феррейра наткнулись на ферме на португальцев, то они могли убедить их открыть огонь по Шарпу. – Оставайся на месте, Пэт!
– Не могу, сэр. Чертовы лягушатники лезут.
– Подожди. – Шарп поднялся из-за перегородки, навел винтовку на дом, и окно тут же скрылось за дымками выстрелов. – Пошли! – крикнул он, и Харпер, Виченте, Сара и Жоана выскочили из-за угла и рванули к стойлу с толстой коркой засохшего на стенах коровьего дерьма. – Вы кто? – проревел Шарп, но его голос утонул в несмолкаемом шуме мушкетной пальбы, эхо которой заполняло весь дворик, так что если ответ и был, капитан его не услышал.
Зато в другой стороне двора показались два француза. Харпер подстрелил одного, а второй метнулся в сторону за мгновение до того, как пуля Виченте оцарапала камень в стене. Раненый пополз прочь, а Шарп навел винтовку на просвет между двумя постройками, ожидая появления противника.
– Попробую добраться до дома, – сказал он и снова выглянул из-за перегородки – в окне мелькнуло что-то похожее на красный мундир.
Французов в дальней части двора не было, и Шарп подумал, что неплохо бы отсидеться, полагаясь на то, что вольтижеры их не заметят, но он знал – чудес не бывает.
– Приглядывай за лягушатниками, а я рвану к дому. По-моему, там красномундирники – только бы добежать.
Он вздохнул, собираясь с силами, готовясь к броску через открытое пространство, и тут где-то протрубила труба. Сигнал повторился, перестрелка стихла, зато голоса на французском прозвучали совсем близко. Полной тишины тем не менее не наступило: на бастионах ухали орудия и в долине за фермой рвались снаряды.
Шарп ждал. Ничего. Он перебежал за соседнюю перегородку, и в него никто не выстрелил. Он осторожно выпрямился и посмотрел в сторону дома, но тот, кто стоял у окна, отступил, должно быть, вглубь комнаты.
– Сэр! – негромко окликнул Харпер.
Шарп повернулся и увидел возле навеса француза. Лягушатник отнюдь не целился в него из мушкета, а смотрел спокойно и даже, встретившись взглядом, помахал рукой. Только теперь Шарп понял, что звук трубы был сигналом, означавшим перемирие. Подошедший к солдату французский офицер жестом предложил Шарпу и его спутникам вернуться в коровник. Капитан показал два пальца и перебежал к следующему строению, оказавшемуся маслобойней. Распахнув дверь, он увидел двух французов, которые схватились было за мушкеты, но остановились, увидев направленную на них винтовку.
– Даже не думайте, – предупредил Шарп и, пройдя мимо, приоткрыл ближайшую к дому дверь.
Виченте, Харпер и обе женщины вошли вслед за ним в маслобойню, и Сара обратилась к двум замершим от страха французам.
– Им сказали не стрелять, пока не протрубит труба, – сообщила она Шарпу.
– Вот пусть и не стреляют.
Вольтижеров между маслобойней и домом не было, а за углом, всего в десятке шагов, стояли и сидели сразу несколько. Один заметил в щель Шарпа, но, наверное, принял его за своего, потому что просто зевнул. Солдаты ждали, а один растянулся на земле, прикрыв лицо кивером. Офицера Шарп не заметил.
Он отступил от двери. Так кто все-таки в доме? Если англичане, то все в порядке и ему нечего опасаться, но если португальцы – Феррейра без труда убедит соотечественников убить его. Если же остаться здесь, то после окончания перемирия их либо захватят в плен, либо убьют французы.
– Сейчас пойдем в дом, – сказал Шарп. – За углом лягушатники. Не обращайте на них внимания. Оружие не поднимайте, по сторонам не смотрите, делайте вид, что вы здесь свои. – Он еще раз посмотрел на дом, потом на мирно болтающих вольтижеров и решил рискнуть. Всего-то пересечь двор. Пройти какую-то дюжину шагов. – Выходим.
Скорее всего, французы просто не сообразили, что делать. Старшие офицеры, те, кто мог в одно мгновение оценить ситуацию и принять решение, собрались по другую сторону фермы, а те, кто увидел, как из маслобойни вышли трое мужчин и две женщины, растерялись и не отреагировали сразу, а когда опомнились, странная компания уже была в доме. Один солдат открыл было рот, вероятно собираясь протестовать против нарушения условий перемирия, но Шарп остановил его улыбкой:
– Приятный денек, а? Мы тут выходили одежду просушить. – Пропустив в дверь своих спутников, он вошел последним и сразу же увидел красномундирников. – Кто, черт возьми, стрелял в нас?
Появление капитана произвело столь ошеломляющий эффект, что никто не произнес и звука, а рядовой Перкинс молча указал
