Полынов уходит из прошлого
Щербаков тщательно готовился к отъезду. Дорога предстояла дальняя — скорее всего на Памир, в загадочную страну гор, где пытливых исследователей и альпинистов ожидали и опасности, и всякие неожиданности. Михаил знал это по собственному опыту. Три года назад с группой заводских друзей он совершил трудное восхождение на безымянную вершину в восточной части Памира, закончившееся так трагически. Теперь его снова тянуло туда, но отнюдь не для того, чтобы первым взойти на неприступную вершину или открыть неизвестный еще пик. Другое волновало сейчас Щербакова. Среди необходимых вещей и снаряжений, аккуратно сложенных в желтый, видавший виды чемодан, находилась самая дорогая для молодого инженера вещь — высокогорный парашют, изобретению которого он отдал несколько лет упорного труда. Первый в мире, первый в истории альпинизма высокогорный парашют! Было отчего волноваться, тревожиться, вновь и вновь переживать то неуверенность и сомнения, то радость возможной победы. Там, в краю гор, Михаил хотел испытать свое детище. В заводском доме за Савеловским вокзалом, где Щербаков занимал отдельную комнату, свет угас уже во всех окнах, когда он закончил сборы к предстоящему путешествию.
Утром Щербаков позвонил по телефону руководителю всесоюзной секции альпинистского спорта и, узнав его по голосу, не здороваясь, спросил:
— Что нового?
— А, Щербаков, привет.
— Здравствуйте, Николай Семенович.
— Ты готов в дорогу?
— Да, — весело ответил Михаил, предчувствуя, что тот ему сообщит приятное.
— Отпуск получил?
— Сегодня.
— Смотри, все оформи... Если будут задержки, обязательно сообщи, поможем. Улететь можешь даже раньше, чем ты думаешь.
— Правда?.. Надеюсь, на Памир?
В ответ послышался приглушенный смех Николая Семеновича.
— Конечно, не в санаторий на южный берег Крыма... В 19.00 будь у меня, познакомлю с начальником геологической экспедиции Академии наук, к которой ты прикомандирован.
— Геологической экспедиции? — разочарованно переспросил Щербаков. — Что я там буду делать?
— Узнаешь, когда придешь... До вечера...
— Есть... Буду обязательно.
Весь день Михаил потратил на оформление отпуска; возвратившись к себе, он переоделся и в шесть часов вечера вышел на улицу. Чтобы сократить путь, Щербаков направился через переулок, начинавшийся длинным забором, за которым возвышались металлические стрелы башенных кранов.
Летний день догорал, но было еще довольно жарко. Михаил перешел на теневую сторону и зашагал по тротуару. Неподалеку от поворота его внимание привлекли две женщины, стоявшие возле серого одноэтажного домика старинной архитектуры. Одна из них, в светлом платье в полоску с короткими рукавами и в красных открытых туфлях на босую ногу, выглядела совсем молодо. Широкополая соломенная шляпа с малиновой лентой чуть держалась на ее коротко остриженных волосах. Другая была в темно-синем платье, лет сорока пяти. Между ними стоял громоздкий чемодан, за ручку которого они то и дело брались и обеспокоенно оглядывались по сторонам, видимо, ожидая кого-то. До Михаила долетели отрывки их разговора:
— Пусти, мама, я пойду... Остается совсем мало времени.
— Подожди, Леночка, вот увидишь, он сейчас подъедет.
— Я опоздаю...
— Ну, тогда давай вместе.
— Нет, ты иди, тебе нужно на работу... Я сама...
Старшая не отпускала ручку. Они вместе подняли чемодан и, сделав несколько шагов, остановились.
Щербаков догнал их.
— Разрешите, я помогу, — сказал он. И, не ожидая согласия, взялся за чемодан. Женщины смутились, но взглянули на него с благодарностью.
— Спасибо, — произнесла старшая. — Вы нас очень обяжете... Дочка опаздывает... Мы заблаговременно вызвали такси, а его почему-то нет... До отхода поезда сорок минут.
Ноша оказалась действительно тяжелой. Но недаром молодой человек каждое утро упражнялся с пудовыми гирями. Он энергично зашагал, чувствуя себя немножко героем. Женщины едва успевали за ним.
— Вам на какой вокзал? — спросил Михаил.
— На Казанский, — застенчиво ответила девушка, испытывая неловкость перед незнакомым человеком.
— Тогда нам надо на основную магистраль. Там машин много, остановим любую... Пройдем через двор, тут ближе...
Щербаков и его спутницы подошли уже к раскрытым воротам большого дома, когда из-за угла вынырнула «Победа», с шахматными квадратиками по бокам.
— Такси! — обрадованно воскликнула девушка и замахала шоферу руками. Машина остановилась.
— Вы вызывали? — отворяя дверцу, спросил немолодой, флегматичного вида водитель.
— Да, да, — ответил Щербаков. — Пожалуйста, быстрее, до поезда остается тридцать пять минут. Чемодан поставьте в багажник.
— Не поместится, мы его тут лучше устроим.
Пока Михаил помогал шоферу устанавливать чемодан, девушка торопливо прощалась с матерью.
— Леночка, но как же на вокзале?
— Не беспокойся, я возьму носильщика... А ты иди, опоздаешь на дежурство...
Они поцеловались. Девушка уселась рядом с шофером. Через открытое стекло она протянула Щербакову маленькую загоревшую руку.
— Большое спасибо вам... До свидания...
Михаилу вдруг захотелось помочь ей и на вокзале.
— Можно, я провожу вас?
Боясь, что она станет отказываться, он быстро протиснулся на заднее сиденье и захлопнул дверку.
— Леночка, пиши.
— Обязательно, мама...
Шофер включил мотор и равнодушно спросил:
— Куда?
— На Казанский, — ответила девушка. — Что же вы так поздно приехали?
— Да у вас тут, оказывается, поворота нет, пришлось кругом объезжать.
Машина тронулась с места и, покачиваясь на булыжниках мостовой, понеслась по улице. Щербаков опасался, что девушка начнет упрекать водителя за опоздание, а это вряд ли было б ей на пользу: проехать предстояло немало, времени же оставалось в обрез. Но девушка молчала. Михаил обратился к шоферу:
— Вы уж постарайтесь побыстрее.
— Успеем, — флегматично ответил водитель.
Он, как видно, хорошо знал Москву, избегал шумных улиц, где машины останавливались почти через каждый квартал, встречая предупреждающие красные огни светофоров. И все же путь был не без препятствий. Каждая остановка казалась бесконечно долгой, заставляла нервничать, часто поглядывать на часы.
Щербаков понимал состояние девушки, старавшейся не выдавать своего волнения. Она сняла шляпу, и теперь ему были видны ее белокурые волосы, а когда она слегка поворачивала голову, — миловидный профиль: прямой, слегка вздернутый нос, красивый изгиб губ и подбородка. За всю дорогу они обменялись лишь несколькими короткими фразами.
