Директор хмыкнул, откашлялся, наконец улыбнулся.
— Перед нами, командор, л чувствую себя почти виноватым. Как будто у меня нечистая совесть… Разве ЮНЕСКО изобрела этих нелинейных роботов? Разве возникшая ситуация — результат наших действий? Мы стараемся поступать объективно, в интересах всех…
— Не нравится мне это.
— Вы можете отказаться, командор. Только прошу вас подумать, что, если бы мы поступили так же, это был бы жест Пилата. Легче всего умыть руки. Мы не всемирное правительство и не можем никому запрещать производить те или иные машины. Это дело отдельных правительств — впрочем, они пробовали, я знаю, что были такие попытки, проекты, но из них ничего не вышло! И церковь тоже ничего не добилась, а вы знаете ее абсолютно негативную позицию в этом вопросе.
— Да. Одним словом, никому это не нравится и все смотрят, как это делается.
— Поскольку отсутствуют законные основания для противодействия.
— А последствия? У этих фирм, у них самих земля загорится под ногами, когда они доведут дело до такой безработицы, что…
— На этот раз я должен нас прервать. Наверно, в том, что вы говорите, есть доля истины. Все мы этого опасаемся. Тем не менее мы бессильны. Однако же наше бессилие не абсолютно. Мы можем провести хотя бы этот эксперимент. Вы настроены отрицательно? Прекрасно! Именно потому мы тем более в вас заинтересованы! Если вообще есть какие-нибудь возражения, вы изложите их наиболее убедительным образом.
— Я подумаю, — сказал Пиркс и встал.
— Вы только что говорили еще о каком-то вопросе…
— Вы мне уже на него ответили. Я хотел знать, почему выбор пал на меня.
— Итак, вы нам дадите ответ? Прошу позвонить мне в течение двух дней. Договорились?
— Договорились, — сказал Пиркс, кивнул головой и вышел.
* * *
При появлении Пиркса секретарша, платиновая блондинка, встала из-за стола.
— Добрый день, я…
— Добрый день. Я знаю. Я сама вас провожу.
— Они уже здесь?
— Да, ждут вас.
Она повела его по длинному пустому коридору; ее туфельки стучали, как металлические костылики. Холодный каменный звук заполнял огромное пространство, выложенное искусственным гранитом. Они шли мимо темных дверей с алюминиевыми номерами и табличками. Секретарша явно волновалась. Несколько раз она бросила на Пиркса взгляд исподлобья — не кокетливый взгляд хорошенькой девушки, а испуганного человека. Когда Пиркс заметил это, ему вроде стало ее немножко жалко, одновременно он почувствовал, что ввязывается в совершенно безумную затею, и почти неожиданно для себя про и шее:
— Вы их видели?
— Да. Совсем недолго. Мельком.
— И какие они?
— Вы их еще не видели?
Она почти обрадовалась. Как будто те, кто хорошо их знал, принадлежали к какой-то чужой, возможно даже враждебной тайной организации, требующей предельного недоверия.
— Их шестеро. Один говорил со мной. Совершенно не похож! Совершенно! Если бы я встретила его на улице, никогда бы даже не подумала. Но потом присмотрелась поближе, — есть, что-то такое в глазах и здесь… — она коснулась рта.
— А остальные?
— Даже не заходили в комнату, стояли в коридоре…
Они вошли в лифт, кабина помчалась наверх, золотистые зернышки света, отсчитывающие этажи, усердно пересыплись на стенке. Девушка стояла напротив Пиркса, и он мог по достоинству оценить усилия, в результате которых с помощью помады, туши и грима она лишила себя всяких следов собственной индивидуальности, чтобы временно стать двойником Инды Ли, пли как там называлась взлохмаченная по-новому звезда сезона. Когда девушка моргнула, он испугался за сохранность ее искусственных ресниц.
— Роботы… — сказала она грудным шепотом и вздрогнула, будто от прикосновения гада.
В комнате на десятом этаже сидели шестеро мужчин. Когда Пиркс вошел, один из них, заслоненный большим полотнищем «Геральд трибюн», сложил газету, встал и направился к нему с широкой улыбкой; за ним встали и остальные.
Они были примерно одного роста и напоминали летчиков-испытателей, одетых в штатское: плечистые, в одинаковых песочных костюмах, в белых рубашках с цветными бабочками. Два блондина, один рыжий, как огонь, остальные темноволосые, но все со светлыми глазами. Только это Пиркс и успел заметить, прежде чем тот, который подошел к нему, сильно встряхнул его руку и заговорил:
— Я — Макгир, здравствуйте! Однажды я имел удовольствие путешествовать на корабле, которым вы командовали, на «Поллуксе»! Но вы меня, наверно, не помните…
— Нет, — сказал Пиркс.
Макгир обернулся к мужчинам, неподвижно стоявшим возле круглого стола с журналами.
— Ребята, это ваш начальник, командор Пиркс. А это ваш экипаж, командор: первый пилот Джон Кэлдер, второй пилот Гарри Броун, инженер-ядерник Энди Томсон, радист-электроник Джон Бертон, а также невролог, кибернетик и врач в одном лице — Томас Барнс.
Пиркс поочередно подал им руку, потом все сели, придвинув гнущиеся под тяжестью тела металлические стулья к столу. Несколько секунд царила тишина, которую Макгир нарушил своим крикливым баритоном:
— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас от имени руководства компаний «Кибертроникс», «Интелтрон» и «Нортроникс» за то, что, приняв предложение ЮНЕСКО, вы проявили такое доверие к нашим усилиям. Чтобы исключить возможность всяких недоразумений, я сразу же должен пояснить, что некоторые из присутствующих появились на свет от матери и отца, а некоторые — нет. Каждый из них осведомлен о собственном происхождении, но ничего не знает о происхождении других. Обращаюсь к вам с просьбой не спрашивать их об этом. Во всем остальном вам предоставлена полная свобода. Они наверняка будут добросовестно исполнять ваши приказы и продемонстрируют в служебных и внеслужебных отношениях инициативу и искренность. Однако они получили соответствующие инструкции и на вопрос: «Кто вы?» — каждый из них ответит одинаково: «Совершенно обычный человек». Я предупредил вас сразу, поскольку здесь будет иметь место не ложь, а необходимость, продиктованная нашими общими интересами…
— Значит, я не могу их об этом спрашивать?
— Можете. Конечно, можете, но тогда у вас появится неприятное сознание, что некоторые говорят неправду, — так не лучше ли от этого отказаться? Они все скажут одно и то же, что они — обычные парни, но по во всех случаях ото будет правдой.
— А в вашем? — спросил Пиркс.
Через какую-то долю секунды все присутствующие расхохотались. Громче всех смеялся сам Макгир.
— О! А вы шутник! Я… я только маленькая шестеренка в машине «Нортроникс»…
