Вошел сержант.
— Уведите. И немедленно вызовите ко мне...
Его прервал телефонный звонок.
Бланка подняла руку. Перстень поблескивал на пальце.
«Он сказал: «Перед богом и всем светом!..» Как в сказке о прекрасном принце... — Она перевела взгляд на диван. — Брачное ложе?.. Сейчас... И мне совсем не страшно».
Посмотрела на него. Конрад молча стоял посреди комнаты.
— Ты, наверное, очень устал?.. Ты давно приехал?
Он огляделся:
— Мечты...
Провел ладонью по лбу. И словно бы стер рукой то выражение лица, которое было еще мгновение назад. Из мягкого, грустно-восторженного оно вдруг стало жестким.
— Мерильда почему-то не вернулась. Мне надо уходить.
И голос его стал другим. Резким.
— Я не улавливаю смысла в твоих словах...
— Я не имею права, Бланка. Извини, я дал волю чувствам. Я должен немедленно уйти.
«Куда? Почему? — Обида захлестнула ее. — Не любит!..»
— Не понимаю...
— Нам надо уходить, — решительно повторил он.
«Уходить...» — эхом отозвалось в ней.
— Мы пойдем с тобой вместе. Мы будем идти с тобой рука об руку — до конца.
«До ко-онца-а...» — повторило эхо. «Значит, любит?.. Зачем же уходить?.. Я ничего не могу понять!..»
— Не бойся, Бланка. Смелость, еще раз смелость, всегда смелость! — Он расправил плечи. — Да, это самое опасное задание. Но и льва узнают по когтям!
Она посмотрела на него. Что стало с его лицом!.. Оно заострилось. Глаза лихорадочно блестели. Он побледнел.
— Конрад, милый, о чем ты говоришь? Что это за странные шутки?
Он не слушал ее, продолжал о своем:
— Опасаюсь, что и здешние подлецы в последний момент поджали хвосты. Всегда лучше полагаться на себя одного. Но я выполню задание! К вящей славе божьей!
«Какой-то кошмар, бред...» — Бланка в изнеможении присела на край дивана.
Он подошел, положил руки на ее плечи:
— Так необходимо. И ты пойдешь со мной.
— Конечно пойду, и куда ты хочешь... Но куда? Какое задание?
Конрад отступил от нее. Лоб его покрылся испариной. Глаза исступленно горели.
— Ты умеешь стрелять?
«Святая Мария!.. Что случилось с ним, бедным?»
Бланка с жалостью посмотрела на него:
— Я начинаю понимать...
— И я уверен, ты будешь надежной помощницей до конца!
«Мерильда говорила: босс... А эти испытания сломили его разум. Бедный Конрад!..»
— Конечно, я буду твоей помощницей... Я пойду с тобой... Только успокойся, милый! Что с тобой? Ты был добрым, открытым, как ребенок, и мудрым, как египетский бог Тот...
— Бог! — воскликнул он. — Только не слюнявый египетский Тот, а Саваоф — грозный, мстительный и нетерпимый, требующий покорности и жертв!.. «Пусть ненавидят — лишь бы боялись». Каждый человек достоин того, чего он стоит. Ты, я, мы — соль земли. И мы не имеем нрава перед историей и богом допустить, чтобы эту соль растолкли и развеяли по ветру или чтобы гуахиро сдабривали ею свое варево!.. Четыре столетия назад наши предки-конкистадоры пристали с мечом и крестом к этим берегам, когда здесь еще бродили краснокожие с кольцами в ноздрях!.. Мы не имеем права раздать свое наследство этим бродягам!..
— Успокойся, милый!
Она протянула к нему руки. И тут только увидела: его куртка и брюки — в бурых пятнах и на руках темно-красные запекшиеся потеки.
— Кровь! — испугалась она. — Ты весь в крови! Ты ранен?
Он спокойно оглядел свою одежду, посмотрел на руки:
— Нет. Это его кровь.
— Чья?
— Того шофера.
Бланка отшатнулась:
— Постойте!.. Ничего не понимаю... Вас привела сюда Мерильда?
— Я приехал на вашей машине.
— А... А Мануэль?
— Он мог помешать нам, — спокойно сказал Конрад.
— И вы... Вы убили его?
— К сожалению. У каждого свой крест.
Он сделал шаг к ней.
— Не подходите!
Конрад с удивлением посмотрел на девушку:
— Тише, ты разбудишь весь город. Тут что-то не так... Сейчас мы разберемся. С кем же вы? С нами — или с ними?
— Оставьте меня!
— Не могу. Сейчас речь не обо мне. Поймите: или — или. И если вы еще не сделали выбор, я помогу вам.
«Выбор! И он тоже требует выбора! Боже!..»
— Замолчите!
— Наша любовь, наконец.
«И он говорит о любви!..»
— Как вы смеете! Убийца!
Конрад пригнул голову. Посмотрел на девушку в упор. Она содрогнулась под его взглядом.
— Вот как? Хорошо...
По его губам скользнула улыбка. Такая же жестокая, как взгляд.
— Не знаю, как тут все переплелось: ваша поездка в Лас-Вильяс, в тот квадрат; Мерильда, все прочее... Я думал, это подготовлено... Ошибся. Но сама судьба сделала за вас выбор: ваш шофер убит, на вашей машине я приехал в Гавану, и, наконец, я в вашей квартире... Любой из этих улик достаточно, чтобы вас признали сообщницей. У вас единственный путь — идти со мной.
— Нет! Нет! Нет!
— Да не кричите же! — Он подошел к балконной двери. — Та-ак... С Мерильдой что-то случилось... — Возвратился к Бланке: — Возьмите себя в руки. Нам нужно уходить. Одевайтесь.
«Боже!.. Уж лучше бы он сошел с ума!.. На что он поднял руку! Неужели нужно было все это, чтобы понять и сделать выбор?.. Боже мой, неужели нужно было все это!..»
Конрад направился к двери. Девушка вскочила, раскинув руки, встала перед ним:
— Убивать? Нет! Не пущу!
— Я не шучу. — Он сунул руку в карман.
— Не пущу! — Она загородила дверь.
— Ну что ж...
За окнами куранты пробили один раз.
Хосе Васкес оставил машину на углу авениды Уна и заспешил к дому Бланки. «Одно к одному! Одно к одному!..» Он испытывал досаду за все неудачи этих дней — когда, казалось, можно было проявить себя с таким блеском, И злость на капитана — за его тон, за то, что Обрагон прав, за то, что в его власти и отчитать его, и даже решить судьбу. А Васкес очень хотел работать в органах безопасности: не такая изнурительная служба, как в армии; жизнь в столице; власть не только над подчиненными бойцами, а над всеми смертными... «Хоть бы попался этот подлец Ронка в мои руки! Все бы отыграл!..» — тешил он себя надеждой.
В темноте у дома Бланки маячило несколько фигур. В маленькой и тонкой Васкес узнал Хуанито. Тихо спросил:
— Больше никто не выходил от красотки?
— Нет, командир.
— Лезь по трубе на балкон. Что-то шоферишка застрял у нее. Лезь!
Мальчуган ловко вскарабкался по трубе, спрыгнул на балкон. Остановился в дверях. Его рожица расплылась в улыбке.
— Я очень поздно, сеньорита? Вы приглашали меня на чашку кофе!
Он заглянул в комнату, увидел Бланку, преградившую путь мужчине. И в ярком свете увидел мужчину. Остолбенел. И закричал истошным голосом:
