Тут позади девушки вырастает плечистый дядя в полицейской форме, с недобрым, хмурым лицом, видимо ее отец.
— Это еще кто такой? — говорит он, грубо отстраняя девушку от двери.
— Я, видите ли, хотел предложить…
— А ну, убирайся, приятель! Шляются тут всякие!..
Дверь с треском закрывается. Брокар, чуть обескураженный встречей с полицейским офицером, поднимается на второй этаж. Ему уже надоела эта игра. А то, что его видел здесь этот полицейский, право же, скорее удача: если потребуется, он удостоверит, что Брокар действительно предлагал его дочери снадобья для лица.
Вот тут, за этой дверью, квартира геолога Анри Картье. Брокар нажимает кнопку звонка, слышатся быстрые, легкие шаги, щелк замка, дверь широко, доверчиво открывается, на пороге стоит рослый, крепкий, красивый юноша.
— Да, мосье? — вежливо обращается он к Брокару.
— Простите, — говорит Брокар. — Могу ли я видеть ваших домашних? Я хотел предложить очень дешевые, но целительные лекарства от многих болезней, а также румяна и кремы…
— Увы, мосье, — сочувственно улыбается Робер — это был он. — Я дома совсем один и притом вполне здоров. А румяна и кремы — право, мне нечего с ними делать, мосье. Я очень сожалею…
— В таком случае, я могу предложить вам чудесные чернила для авторучки, — упрямо настаивает Брокар, он делает значительные глаза, прикладывает к губам палец, делает шаг вперед, оттесняет Робера от двери и шепчет ему в самое ухо: — Я с вестью от вашего отца, Робер. Заприте дверь…
— О-о! — не удержался от восклицания юноша.
Брокар погрозил ему пальцем, сам закрыл дверь и проверил, крепко ли защелкнулся замок.
— Дорогой мой, — заговорил он тихо и ласково, — я очень рад познакомиться с сыном моего друга Анри. Пройдемте в комнаты и поговорим.
— Вот сюда, пожалуйста, — голос Робера дрожал от радостного волнения. — Это моя комната, здесь вам будет удобно. Прошу вас, в это кресло… О, значит, папа жив, не так ли, мосье?
— Тише, Робер. Помните: я рискую головой, если мой маскарад будет раскрыт. О моем приходе к вам не должна знать ни одна живая душа. — Увидев нетерпеливое движение мальчика, он добавил: — Да, Да, Робер, ваш отец жив, здоров и находится в безопасности!
— Но где же он, где? Я мог бы его увидеть?..
— Дорогой Робер, — очень серьезно, с суровой ласковостью заговорил Брокар. — Когда решено было направить меня сюда, Картье сказал мне: мой Робер разумный, толковый, сдержанный мальчик, он не подведет нас. Будьте же достойны этих слов, Робер! Вы не должны задавать мне никаких вопросов. Все, что можно, я скажу сам. Вы не должны пытаться увидеть отца. За вами, возможно, следят, и малейшая ваша неосторожность может погубить Картье.
— Но что все это значит, мосье? — горестно воскликнул Робер. — За что же…
— Дорогой мой мальчик, вы еще очень молоды и не знаете жизни. Есть могущественные силы и люди, стремящиеся погубить Картье и то дело, которому он служит. На этот раз н а м, — Брокар подчеркнул это слово, — нам, его единомышленникам, удалось вовремя предупредить его и предоставить ему верное убежище. Не знаю, рассказывал ли вам когда отец о лионском Сопротивлении, но с окончанием войны наше братство не кончилось…
— Как же, отец столько рассказывал нам с тетей Мари о Сопротивлении и о своих смелых товарищах! Значит, вы были там вместе с отцом? Вот здорово! Как же зовут вас, наверное, я слыхал о вас от отца!..
— Робер! — тоном глубокого упрека сказал Брокар.
— Ой, совсем забыл! — Робер смутился и покраснел. — Простите, мосье, я больше не буду…
— Когда-нибудь ты все узнаешь, мой мальчик, — Брокар провел рукой по волосам Робера. — Когда-нибудь… И поверь мне, ты будешь тогда гордиться своим отцом, самым замечательным из людей, с какими когда-либо сводила меня жизнь… — Брокар глубоко вздохнул. — Ну, а теперь к делу, Робер! Я вижу тебя здоровым и бодрым и порадую этим старину Картье! А где же тетя Мари? Отец очень беспокоится о ее здоровье…
— Ах, мосье, тетю Мари пришлось положить в лечебницу, у нее опять нехорошо с печенью! Правда, врачи говорят, что опасности нет. Я ее часто навещаю. Она тоскует по отцу и страшно беспокоится за него! И знаете, мосье, тетя Мари все время была уверена, что отец жив!..
— Ну, болезнь тети Мари мы скроем от старины Картье, не к чему расстраивать его.
— Вот это правильно, мосье, я так благодарен вам!
— За что же, дорогой мальчик? — ласково улыбнулся Брокар. — Твоему отцу в самом деле нужно сейчас много сил и бодрости. А теперь скажи мне следующее: был ли обыск у вас на квартире после исчезновения отца? Трогал ли кто его бумаги, рукописи, коллекции? Или все сохранилось в том виде, в каком он оставил в тот памятный день, четырнадцатого марта?
Лицо мальчика залилось краской, даже лоб покраснел до самых корней волос.
— Нет, мосье, обыска не было, все бумаги и рукописи в полной сохранности.
— Ну, слава богу! — Брокар тяжело передохнул, будто с него свалилась непомерная тяжесть. — Знаешь, Робер, — он заговорил интимным, доверительным тоном, — я многое испытал в своей жизни, многое перенес. Но вот сейчас, поверишь ли, я б о я л с я, да, да, боялся задать тебе этот вопрос! Твой отец живет в постоянной тревоге: целы ли, не отобраны ли при обыске его рукописи, главный труд его жизни! И вот, оказывается, целы. — Брокар встал с кресла. — Покажи мне их, Робер, я должен видеть их своими глазами, иначе Картье может усомниться. Он как-то сказал мне: я отдал бы десять лет жизни за то, чтобы рукописи, содержащие описание моих открытий и наблюдений в Экваториальной Африке, оказались в сохранности…
— Пожалуйста, мосье, пройдемте в кабинет папы!..
Брокар вслед за Робером вошел в кабинет Анри Картье: так вот где скрыта тайна уранового месторождения!
— Твой отец очень тоскует по дому, по привычному труду, мой мальчик. — Брокар огляделся и грустно покачал головой. — Он так часто и с такой живостью вспоминает свою рабочую комнату, что мне хорошо знаком из его рассказов и этот большой письменный стол, и эти африканские реликвии, и чучело гориллы, и витрины с минералами. У меня такое чувство, будто я много, много раз бывал в этой большой комнате.
— А почему же вы не приходили к нам, мосье, наверное, папа вас так любит!
— Робер, — строго сказал Брокар, — мы с твоим отцом вынуждены были встречаться в других местах.
— Ах, простите меня, мосье!..
— Столь же живо описал мне Картье и тебя, Робер, — продолжал Брокар. — Вот почему я сразу же узнал тебя, лишь только ты появился в дверях. Впрочем, я узнал бы тебя и без того: ты здорово похож на старину Картье! Тот же цвет волос — черный в синеву, те же карие глаза, широкий разворот плеч… — Брокар будто с пристальным вниманием поглядел на Робера и раздумчиво добавил: — И на мать свою ты чем-то похож, почти неуловимо, а похож! А когда ты был совсем крошкой, мы, помнится, часто шутили, что ты ни на кого не похож! — Он глубоко вздохнул. — Я всегда с печалью вспоминаю твою милую маму, Робер.
