Скрипнула дверь комнаты. Полумрак радушно принял в свои объятия, и глазам сразу сделалось легче от того, что серость больше не пестрила вспышками света. Дьюар с облегчением выдохнул, опустившись на край кровати, отбросил натерший пятку сапог. Даже в натопленной спальне — холод не отпускал, онемевшие пальцы продолжали подрагивать, благо, что им и не нужно ничего было делать — девушка сама споро распутывала застежки куртки.
А странная песенка все продолжала литься из коридора.
Орк протрезвел к рассвету,
В койке с эльфийкой милой.
Радостней орка нету,
Только в заду свербило!
Не обратив вниманья
На дискомфорт меж булок,
Орк совершил признанье:
Взять деву замуж вздумал.
Дева, смеясь игриво,
Орка лобзает в губы:
— Ишь ты, какой ретивый,
— молвит, — Я — ПАРЕНЬ, глупый.
Пауза в пении позволила услышать скрип за стеной и частые вздохи, перемежающиеся с ним, но Дьюар не обратил внимания. Наверное, той части его сознания, что заблудилась в Загранье или просто заледенела, все-таки слишком не хватало, чтобы связно мыслить. Он чувствовал тепло, исходящее от живого тела, и только это было важно. Тепло, поначалу обжигавшее, делалось спокойнее и обволакивало приятной негой — от него плавился лед в груди, возвращалась чувствительность рук, неподъемная тяжесть собственного тела обращалась простой усталостью. Окончание песни Дьюар уже почти не разобрал, проваливаясь в мрачно-серую пелену, среди которой выделялась только бьющаяся искрой жизнь.
Понял герой, что лишка
Дал он намедни с элем,
Пялил его парнишка
Целую ночь в постели.
Орк наперво́ смутился,
После ругался грязно,
Ну, а потом смирился —
Больно был эльф прекрасный.
И, почесавши рожу,
Эльфу сказал: — Неважно,
Ты все равно пригожей
Всех наших девок страшных!
Что за мораль тут, братцы?
Коли востришь в бордели,
Нечего надираться…
Слава святому элю!
***
Утро было золотым от лучей солнца, просачивающихся сквозь тонкий балдахин над кроватью. Дьюар поднял отяжелевшую голову, силясь понять, где это он оказался. Словно после хорошей попойки, память выдавала смутно очерченные образы, которые при том никак не складывались в одну цельную картину. Он помнил Загранье, просто не смог бы забыть, но холод испарился. Дьюар словно заново привыкал к чувствам, которые пробудились в растаявшей душе, старался совладать с ними, пока они сами не взяли верх. Он снова видел цвета, различал эмоции и стал собой, хотя отпечаток той стороны Грани навсегда остался с ним.
Дьюар совсем не помнил, как очутился в этом доме, но нехорошее предчувствие уже закралось в его голову. Дьюар обнаружил себя раздетым до нижней рубашки, да и та была расстегнута наполовину. Широкий пояс с привязанными к нему мешочками и кинжалом валялся в куче остальной одежды. Первым делом Дьюар бросился проверить, на месте ли амулеты. Не самые ценные, но все же хранящие магию тисовые бусины нашлись на привычном месте, в отдельном кожаном кошеле, и это на время уняло беспокойство. Он присмотрелся к окружению: откровенным фрескам на потолке, шелкам, подушкам. И его длинные уши заалели до самого основания. В подобном месте без ведома наставника — такого позора с ним не случалось еще за всю жизнь.
— О, неужели очухался? — смутно знакомый голос раздался сзади, со стороны двери. — Это же надо так спать, я полночи пыталась тебя разбудить, и никакой реакции.
Говорившая прошла на середину комнаты, останавливаясь прямо напротив огромной, вычурной кровати. При свете дня вчерашняя незнакомка выглядела старше, чем показалась сначала, но она сохранила добрую долю своей красоты: кожа оставалась бела, медные волосы густой волной укрывали спину, а мягкие руки никогда не знали тяжелой работы.
— Так ничего и не скажешь? — усмехнулась она. — Да не красней, ничего у нас с тобой не было, ты ведь как вошел в комнату, тут же отрубился. Но заплатить за ночь все же придется, тут не ночлежка для блудных душ. Повезло тебе еще, что с приходом болезни у нас совсем мало посетителей, иначе свободной комнаты бы не нашлось.
Дьюар закивал, спеша поскорее одеться. Ощущение вопиющей неправильности сопровождало его все это время и становилось особенно острым от того, что собеседницу это явно забавляло.
— Меня зовут Ирис, птенчик, — улыбнулась она, принимая монету. Целый ларг, за который можно было спокойно прожить на постоялом дворе не меньше двух седьмиц, исчез в складках платья. — Заходи как-нибудь, если не собираешься уехать. Хотя я бы на твоем месте собиралась.
Они не прощались. Дьюар все еще был слишком смущен, чтобы придумать внятный ответ, а Ирис ограничилась подмигиванием.
***
Нынешнее утро почти не отличалось от предыдущего, погода стояла такая же ясная. Дьюар с удивлением увидел, что занесло его совершенно в противоположную от постоялого двора сторону, и в попытке сократить путь он опять, словно ведомый чужой рукой, оказался у дверей «Креветки» и остановился перед ними.
По всем законам порядочности стоило проверить, как чувствует себя мальчик. Если уж его, здорового и, можно сказать, взрослого некроманта так коробило от недолгого посещения Загранья, то что же случится с ребенком, проведшим там не один день? Эльфа передернуло от самой мысли. Сомнения в том, что мальчик вообще сохранил рассудок, вгрызлись в мысли, одновременно с тем пробудив и совесть, которая твердила, что он мог бы сделать больше.
Дверь скрипнула. Из таверны вышел дородный мужчина, задержался на пороге в пол-оборота, чтобы проститься.
— Послезавтра привезу не только рыбы, но и кальмаров, сваришь свой знаменитый суп. Бывай, Марелла!
Дьюар посторонился, пропуская его к стоящей в сторонке телеге, полной небольших бочонков с рыбой и всевозможными морскими гадами. Торговец, для своей комплекции удивительно ловко забравшись на козлы, помахал рукой показавшейся в дверях девушке. Дьюар смекнул, что она заметила его, и решился.
— Твой брат… Марелла, прости, что я вчера так быстро ушел. Вижу, твой брат в порядке?
Она слабо кивнула. Мальчик, тот самый, что вчера лежал в постели совершенно недвижим и с виду едва жив, сейчас прятался позади нее, цепляясь за юбку. И хотя лицо его оставалось еще осунувшимся и бледным, а во взгляде застыло не по-детски скорбное, испуганное выражение, он был сейчас полностью здоров. Даже та духовная рана, от которой питался червец, затянулась, что само по себе казалось удивительным.
— Реми лучше. Он очнулся, хотя пока не сказал ни слова, — глаза девушки сияли, когда она гладила брата по голове, и Дьюар впервые понял, какого они на самом деле цвета — глубокого коричневого по краям и медово-золотого к середине, будто расплавленная драгоценность сияет из темноты. Это зрелище так заворожило, что он чуть не пропустил мимо ушей следующий вопрос.
— А Имрил? Ты можешь вылечить и его? Он столько лет работает в нашей таверне, что стал нам почти семьей…
Дьюар хотел бы снова пообещать, но совсем недавно понял кое-что о загранном мире, о холоде, с которым сам справиться не может.
— Я могу использовать магию, и он проснется, но в действительности его вылечит только тепло. Тепло твоего сердца.
Комментарий к Тепло твоего сердца (часть 1)
В тексте использованы стихи Тани Гусёны (https://ficbook.net/authors/2564255), написанные специально к этой работе.
Дьюар, играющий с мышкой, от Mirandill - https://sun9-65.userapi.com/c857420/v857420538/171d52/87zCGFLyEXw.jpg
========== Тепло твоего сердца (часть 2) ==========
Комментарий к Тепло твоего сердца (часть 2)
Дьюар и Марелла, обложка и фотоарт - https://sun9-25.userapi.com/c853524/v853524613/230d3e/lrQ6N1pkDw0.jpg
Полуэльф, когда Дьюар все же пришел к нему, выглядел скверно. Хоть он и пробыл в Загранье лишь сутки, это уже успело отразиться на его лице отпечатком скорой и, казалось бы, неминуемой смерти. Марелла смотрела, прикусив губу. Даже если она не замечала следов червеца и всего того, что мог разглядеть сам Дьюар, она все равно безмерно волновалась, что легко читалось в ее взгляде.
