был тогда еще лейтенантом и жил не здесь, а в районе попроще и победнее. Но Сваакер правильно рассчитал, что подружиться с перспективным лейтенантом, своим ровесником (им обоим тогда было около тридцати лет), ему будет гораздо легче, чем с тогдашним капитаном предпенсионного возраста. Прошло несколько лет. Капитан вышел в отставку, лейтенант стал капитаном. Как видите, у Сваакера все было схвачено. У него, помимо множества других полезных знакомств, были очень влиятельные друзья в трех важнейших для него сферах: в журналистике, финансах и полиции. А если к этому добавить, что брат Лиззи был судьей в Окружном Суде (правда, с ним Сваакер виделся только на семейных праздниках, но Лиззи регулярно созванивалась с братом), а младший брат Нила Мерфи был членом горсовета, то становится ясно, что Сваакер знал буквально обо всем, что происходит в городе, и мог рассчитывать на помощь и поддержку и всемогущих СМИ, и полиции, и городской администрации, и судебных властей.
Но Сваакер не ограничивался дружескими и родственными отношениями с этими крупными фигурами. Он не раз говорил Лиззи, что, учитывая особенности его бизнеса, ему нужно быть одним из Столпов Общества, если не в городском, то хотя бы в районном масштабе. Поэтому он, например, никогда не проводил операции против бизнесов, расположенных в районе, где он жил, и в районе, где находилась его типография. Он также не проводил операции против тех бизнесов, хозяева которых жили в этих двух районах. Суммы, которые он каждый октябрь вносил в городской Фонд Помощи Полиции (где последние девять лет одним из членов правления был Бен Картрайт), постоянно увеличивались. Если когда-то, двадцать с лишним лет назад, он начинал всего с пяти тысяч долларов в год, то последние годы он вносил уже по двадцать пять тысяч долларов в год, не забывая, впрочем, аккуратно списывать эти благотворительные расходы с суммы своих налогов, хотя и был не прочь при случае козырнуть тем, что он очень хорошо понимает обязанности и ответственность обеспеченного человека и за последние двадцать два года внес в этот фонд триста восемьдесят тысяч долларов! Лиззи участвовала во всех благотворительных базарах и других подобных мероприятиях, которые проводились в их районе. Все эти суммы тоже тщательно учитывались и списывались с суммы налогов. В дополнение к дружбе с капитаном Сваакер поддерживал хорошие отношения и с простыми офицерами и сержантами своего участка, знал их всех по имени, регулярно проставлял им пиво, а иногда и что-нибудь покрепче. Такие же отношения Сваакер поддерживал и с полицейскими из участка, на территории которого находилась его типография. Ведь от любого полицейского зависит очень много, люди сплошь и рядом идут в полицию с самыми разными вопросами.
Следует также сказать, что Сваакер крайне отрицательно относился к таким последним веяниям моды, как толерантность, политкорректность, социальная справедливость и прочие, как он их называл, благоглупости. «Жизнь несправедлива!» и «Несправедливо? За справедливостью — в суд!» были его любимыми выражениями.
«Существуют простые, элементарные понятия, которые базируются на самой природе человека. Эти простые, элементарные понятия блестяще изложил в "Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Торо. К сожалению, очень многим не поможет даже чтение Торо, потому что обычно или эти элементарные понятия у человека есть, или их у него нет совсем!
Так вот: есть простые, элементарные понятия и есть мода! Мода на так называемую «культуру», мода на так называемое «образование», мода на науку, мода на здоровый образ жизни, мода на политкорректность, мода на толерантность и на прочие благоглупости — это такая же мода, как и мода на спортивные автомобили, смартфоны и планшеты. И даже больше того, это такая же мода, как мода на кринолины, кареты, пуговицы и пряжки во времена наших предков!
И мне не подсунешь, например, моду на так называемую «мораль», потому что благодаря простым, элементарным понятиям я знаю, что разумный и правильно понятый эгоизм — это наилучшая и самая выгодная форма современной морали!". Так совершенно нетолерантно и неполиткорректно вещал Сваакер, и нельзя не согласиться, что во многом, если не во всем, он был абсолютно прав.
Вот такие дела, друзья мои. Мораль сей басни такова: Так выпьемте же за принципы и за людей, у которых они есть!
Глава VI
Таинственное объявление, или Сваакер в Париже
В течение своей двадцатилетней карьеры Франс Хендрикс не раз сталкивался с очень странными предложениями. Но это объявление превосходило все!
«ВЫ хотите без денег и без риска стать владельцем дорогой яхты? Если вы специалист по судам, не имеете компаньона, иностранец и можете предоставить рекомендации, отправьте запрос на указанную ниже электронную почту. Если ваша кандидатура нас заинтересует, мы ответим вам в течение суток и договоримся о встрече в течение недели. Гарантируем абсолютную секретность. Не упускайте этот шанс, он может и не повториться! Чтобы без денег и без риска стать владельцем дорогой яхты, отправьте запрос прямо сейчас!».
Хендрикс, известный парижский маклер, при посредстве которого были проданы одиннадцать теплоходов, не говоря уже о десятках сделок помельче, протер глаза, чтобы прогнать сон, и еще раз перечитал объявление на сайте газеты «Вестник торгового флота».
Сначала Хендрикс подумал, что это шутка, но потом вспомнил, как однажды ему самому пришлось помещать объявление в «Вестнике торгового флота». Он тогда за несколько строчек выложил больше трехсот евро. Эти ребята дерут с рекламодателей три шкуры. Ну какой дурак ради шутки выбросит на ветер триста евро? Да еще в таких кругах, где вряд ли поймут даже самую дорогую шутку. Значит, шутка исключается! Ясное дело, это какое-нибудь мошенничество. И почему они ищут человека, не имеющего компаньонов, да еще и иностранца? Какая разница, иметь дело с одним предпринимателем или с компанией из трех пайщиков? И почему уроженцу Сенегала или Гондураса отдается предпочтение перед соотечественником? Ведь обычно важно только одно — получить деньги, а все остальное не имеет значения…
Потом Хендрикс подумал, что он как раз удовлетворяет всем предъявленным требованиям, и это объявление обращено будто специально к нему. Ведь он имеет самостоятельное дело, специалист по судам и, кроме того, бельгиец, так что во Франции он иностранец. И Хендрикс мужественно отказался от послеобеденного сна и стал изучать объявление досконально.
Особенно странным было начало, в котором содержалось вопиющее противоречие: с одной стороны, «стать владельцем», с другой — «без денег и без риска». Хендриксу невольно вспомнилось модное словечко «оксюморон». Но чем больше он перечитывал диковинное объявление, тем больше его покоряли чрезвычайная ясность и выразительность, к
