Остальные четыре старика утвердительно покачивали головами в знак своего полного согласия со словами старого Уолта.
Несколько минут все молчали, стараясь получше продумать рассказанное Уолтом. Потом поднялся Гамлет и сказал, что белоголовый напоминает ему своим поведением датского короля Клавдия, который тоже хотел построить свое счастье на чужих несчастьях и крови, и что очень жаль, что люди, подобные белоголовому, обосновались на острове Разочарования. Он сказал еще, что ему больно было слышать, что этот злой и глупый человек (потому что умный никогда не говорил бы так опрометчиво, как белоголовый) назвал людей острова скотами. Назвать человека скотом!
- Люди острова Разочарования, - закончил он, - подумайте, должны мы после того, что только что услышали из уст Уолта, доставлять белоголовому и его сообщникам фрукты, воду и мясо? Мое мнение, что не должны. Пусть будет стыдно тому, кто хоть на миг забудет об оскорблении, которое белоголовый нанес всем нам, людям острова Разочарования, всему человечеству!
Было единогласно решено, что Гамлет прав и что ни фруктов, ни мяса, ни воды обитателям Священной пещеры больше никто из людей острова доставлять не должен, .если он не хочет быть с позором изгнанным из рядов человечества.
Теперь Егорычев был вполне удовлетворен. Никто, даже отец Джемс, больше не вспомнил о Яго и о том, что нужно мстить за его смерть. Старейшины Нового Вифлеема известили старейшин Эльсинора, что подлый убийца Джекоба Кида будет передан в их руки, лишь только его удастся поймать.
Вообще говоря, Егорычев ясно, отдавал себе отчет, и Смит целиком разделял его мнение, что все время, пока Фламмери, Цератод и их подручные будут на свободе, над островом будет висеть угроза провокации новой войны. Смит даже предлагал изолировать обитателей Священной пещеры, попросту говоря, арестовать их впредь до прибытия первого корабля. Но Егорычев не мог пойти на такой шаг, и отнюдь не потому, что он был невыполним. При помощи Гамлета и еще нескольких островитян не так уж трудно было бы взять в плен зловещую пятерку, обосновавшуюся на Северном мысу. Конечно, ее нужно было изолировать от общества. Но Егорычев понимал, что этого ни в коем случае нельзя делать по причинам, лежавшим вне острова Разочарования. Как только прибудет в бухту первое судно, чтобы вывезти с острова его «белых резидентов», немедленно и на весь мир раздуют антисоветскую свистопляску о большевистском комиссаре, позволившем себе «ничем не оправданное» насилие. Нет, ни в коем случае нельзя было подавать и малейшего повода для подобной клеветнической кампании. Надо было придумать нечто другое. А на это требовалось время.
Надо было еще о многом потолковать старейшинам - впервые за все время существования людей на острове сошлись для деловой дружеской беседы представители всего населения. Но, по некоторым признакам, собиралась гроза, и тем, кто пришел издалека, следовало поспешить с возвращением домой, если они не хотели заночевать в Новом Вифлееме. Отложив оставшиеся вопросы на завтра, они, не теряя ни минуты, разбежались по своим деревням.
Прошло еще добрых два часа, прежде чем иссиня-белая молния во всю ширину небосвода, из края в край пронзила почерневшее небо. Словно сотня бомб, грянул гром, и упали крупные, увесистые, как камешки, первые капли. Через минуту сверху хлынули потоки теплой воды и вернее самых прочных засовов заперли Егорычева и Смита в пещере, островитян - в их хижинах и солнце - за массивными, циклопическими перекрытиями низких сплошных лилово-черных туч.
- Слушайте-ка, Смит, - сказал Егорычев, когда они наконец остались одни, - мне нужно с вами потолковать по очень серьезному делу.
Кочегар загнал большой гвоздь в расселину скалы, подвесил на него «летучую мышь». Тусклый свет лампы выхватил из мрака пещеры несколько десятков квадратных метров щербатого каменного пола, сдобрив ее затхлый воздух острым запахом керосина. За порогом грохотал ливень.
Смит присел на ящик с консервами, закурил и сказал:
- К вашим услугам, товарищ Егорычев.
- Это насчет боевого задания, которое имели здешние эсэсовцы.
- Ах, вот оно что... - разочарованно протянул кочегар. Он ожидал более серьезного разговора.
- Вы не задумывались над этим вопросом?- спросил Егорычев.
- По совести говоря, не очень.
- Я так и полагал. Вы не должны на меня обижаться, дружище, но я не решался поделиться с вами своими соображениями на этот счет.
- Не доверяли? - усмехнулся Смит.
- Не совсем доверял. Но со вчерашнего дня я вам доверяю, как самому себе.
- Вы можете мне доверять во всем, товарищ Егорычев.
- Знаю. И очень рад.
- Значит, у вас имеются какие-то серьезные соображения по Этому поводу? Честно говоря, я думал, что...
Смит замялся и замолк, усиленно запыхтев сигарой.
- Вы уже знаете, Смит, - сказал Егорычев, - что когда они выгружались со своей подводной лодки, пропало несколько ящиков груза. Якобы с разной дрянью для меновой торговли со здешним населением.
- Не вижу связи с их боевым заданием, - сказал Смит.
- Я тоже сначала не видел. А потом я стал задумываться над подробностями этого происшествия. Начать с того, что ящики с заведомо второстепенным грузом повезли на берег в первую очередь, до того, как выгружать радиостанцию, боеприпасы, оружие и продовольствие.
- Спешка, - заметил Смит. - Бывает.
- Сомневаюсь и имею на то серьезные основания. Первое. Сначала всегда выгружают основные грузы. Это элементарное боевое правило. Особенно при спешке. Второе. Фремденгут, который никак не любит утруждать себя черной работой, почему-то никому не доверил выгрузку именно этих ящиков. Все три его разбойника оставались до поры до времени, добрых два часа, на борту подлодки, а он сам отправился на берег именно с этими тремя ящиками, и именно эти три ящика при выгрузке тонут.
- Забавно, - сказал Смит.
- Третье. Ящики с лентами и тому подобной галантереей никак не могут затонуть. Хорошо, предположим, что в них были гвозди, крючки, ножи, - словом, металл. В таком случае они действительно могли уйти под воду. Но ведь шлюпочки на подводных лодках, даже самых крупных, имеют ничтожную' осадку. Значит, разгрузка шла у самой прибрежной гальки. Там взрослому человеку едва по колено. Предположим, что, рассудку вопреки, разгрузку производили не с носа, а с кормы. Предположим даже, что там вода была выше человеческого роста (хотя тогда там нельзя было бы разгружать). И в таком случае ничего не стоило бы вытащить ящики, если бы их и уронили в воду. Не правда ли?
- Ваша правда, - подтвердил кочегар. Его уже явно заинтересовали выкладки Егорычева. - Но все же, какая связь между ящиками с лентами и ответственным боевым заданием? Кстати говоря, возможно, что Фремденгуту надо было уложиться при высадке в такие сжатые сроки, что было не до ящиков со второстепенным грузом. Вам не приходило в голову подобное соображение?
