Шмаков понял, что опять дал маху, и решил дать задний ход.
— Обязуюсь верно служить трудовому народу! — произнес он патетически. — Этот Кленцов всегда у меня был на подозрении: возможно, Савченко держал его про запас. Он — из братских, ну, одним словом, бурят, и опознать его, отличить от монголов будет трудно. Такие лица в Монголии встречаются на каждом шагу, вам придется задержать массу ни в чем не повинных людей. Пожалуй, вы правы: я должен ехать с вами!
И Щетинкин и Чимид его хорошо понимали, а Шмакову казалось, что он водит за нос этих людей.
— Увертливый хлюст, — сказал Петр Ефимович Чимиду, когда остались наедине. — Давно его знаю: затесался в наш партизанский отряд, прикинулся раскаявшимся, как сейчас, а потом провел меня как последнего простака: поджег тайгу — и мы все чуть не погибли. Передать бы его сразу советским властям, да здесь он нам нужен, очень нужен… Следует бдительно присматривать за ним. Он, как ртутный: шарик, может протечь меж пальцев…
…Местность Хорго Петр Ефимович помнил еще но тем временам, когда гонялся со своим отрядом по монгольским просторам за бароном Унгерном. Отягощенный награбленным добром, Унгерн не мог оторваться от наседающих на него красноармейцев и цириков Сухэ-Батора и Чойбалсана. Хорго — край древних потухших вулканов. В кратерах некоторых из них образовались озера, склоны сопок заросли дремучими лесами и густыми высокими травами. Тут много причудливых скал, особенно на берегу озера Цаган-Нур, самого большого в этом краю непуганых птиц и зверей. Славится Хорго и своими пещерами, уводящими в глубь Хангайских гор, в царство сталактитовых подземных дворцов и гигантских залов с подземными реками и озерами.
— В одном из подземных озер водится самый настоящий дракон Лун, — рассказал со смехом Чимид. — Можешь — верить, можешь — не верить, но мне рассказывали очевидцы: озеро Цаган-Нур якобы соединяется подземной рекой с подземными озерами. Однажды на заре, когда женщины вышли доить коров, чудовище всплыло на поверхность озера Цаган-Нур возле острова, а потом ушло под воду.
— И ты веришь этим сказкам?! — возмутился Петр Ефимович.
— Нужно знать, кто сочиняет сказки, чтоб внушить аратам мысль, будто Хорго — заколдованный край и пользоваться его богатствами небезопасно. А сочиняют сказки монахи из местного монастыря Шива-Ширэт. Обязательно навестим настоятеля Амгалана. Люто ненавидит народную власть, но ведет себя крайне осмотрительно, в заговорах не замешан. Впрочем, как вам известно, я всем этим святейшим отцам не верю. Для меня каждый монастырь — очаг контрреволюции. Недавно предложил правительству особо заняться приграничными монастырями, такими, как Югодзырский, перевести их внутрь страны.
…В Улан-Баторе они долго не задержались. Петр Ефимович проведал Васену и детей — и снова в путь.
Верил ли Петр Ефимович рассказу Савченко о припрятанных сокровищах? Верил и не верил. На прямой вопрос Чимида сказал с усмешечкой:
— Во всяком случае, никогда не думал, что превращусь в кладоискателя. Но раз тогда Унгерн попался именно мне в руки, то историю должен довести до конца. Когда разговор заходит об Унгерне, то почему-то с вопросами обращаются ко мне, будто барон — моя собственность.
Оба рассмеялись.
— Но если шутки в сторону, — продолжал Щетинкин, — клад должен быть. Барон награбил много, награбленное никому не раздавал, значит, все припрятал. А вот где припрятал?
— Савченко наврал?
— Вряд ли. У него были свои жесткие счеты со Шмаковым и сбежавшим прапорщиком Кленцовым, который, возможно, и не бурят вовсе, а китаец или же японец.
— Вы так думаете?
— В нашем деле крайности неизбежны. Приходится предполагать самое невероятное. Ведь кто-то все же завез чуму в Монголию, и пришла она то ли с востока, то ли со стороны Югодзырского монастыря. Разумеется, ни Шмаков, ни Савченко могли и не знать, кто такой этот мнимый прапорщик и какие цели он преследует, им нужен был надежный проводник, переводчик, наконец. Очень меня занимает фигура этого Кленцова или как там его! О сокровищах он конечно же слыхом не слыхал, а пробивался в Монголию с какими-то своими целями. Не исключено, он будет стремиться в Западный край, на соединение с бандитами, орудующими там.
Чимид восхитился:
— Завидую вашей способности за каждым вроде бы ничтожным фактом усматривать что-то значительное. Этому, наверное, невозможно научиться?
— Можно. Революция обостряет способности самых простых людей. Тут середины не может быть: или они нас сомнут, или мы справимся с ними. Ну а что касается сокровищ, то, как мне хорошо известно, Чрезвычайный суд РСФСР в Николаевске, расследовавший дело Унгерна, интересовался этим вопросом. Барон назвал район Гусиного озера на территории Сибири. И в самом деле, экспедиция, посланная к Гусиному озеру, обнаружила клад. Самую малость золота, его мог унести один человек. Напрашивался вывод: Унгерн разделил сокровища на несколько частей и припрятал их в разных местах. На прямой вопрос Унгерн отвечать отказался. Во всяком случае, Монголию не назвал. Возможно, до последней минуты на что-то надеялся.
— Должно быть, все оно так и было, — согласился Чимид. — Если и найдем что-то в пещерах Хорго, то опять же не все сокровища. Но важен сам факт. Признаюсь откровенно: говорим о сокровищах, а я про себя думаю о настоятеле монастыря Шива-Ширэт: давно хотел с ним познакомиться…
Автомашины катили на запад, по дороге, уже знакомой Щетинкину: Орхон, Худжиртэ, монастырь Эрдэни-дзу… Хангайская сторона… Густые кедровые и лиственничные леса, быстрые горные речки, а выше — альпийские луга, где можно было бы поохотиться на горных баранов и козлов… Щетинкин был и остался охотником. Теперь он с внутренней улыбкой думал, что всю жизнь приходилось на кого-то охотиться, и не только на зверье, больше — на носителей социального зла, которые не хотели, чтоб человек был свободен, распоряжался своей судьбой, чтоб дети бедняков учились, чувствовали себя хозяевами жизни и всех ее богатств. Всякий раз получалось вроде бы само собой, что Щетинкину приходилось брать на себя некую охранительную функцию, будто он и в самом деле был самым сильным. Вот и теперь: для других, для его товарищей войны давным-давно кончились, а Щетинкин все гоняется за врагами по глухой монгольской степи, и все обрезы и маузеры нацелены в него… Конечно же, Васене с детьми лучше всего уехать бы в родную Сибирь, переждать… Что переждать?.. А может быть, оно никогда и не кончится? До самой смерти?.. Он вжился в Монголию, как-то незаметно овладел языком, узнал местные обычаи и ни под каким видом не нарушал их. Когда человек захвачен своим любимым делом, ему все дается вроде бы шутя.
