Отряд сотрудников ГВО делился на две группы: одна из них будет нести охрану, другая — займется обследованием пещер. Чимид намеревался сразу же перекрыть все пути, ведущие в Хорго, во всяком случае, в район пещер и озера Цаган-Нур, что в переводе значило — Белое озеро. Но оно оказалось не белым, а ярко-синим, это высокогорное озеро. Синий глаз Хангая. Бельмом на глазу следовало считать островок с высокой скалой и «каменными юртами» — пузырями вздувшейся лавы. На острове была расстреляна команда Савченко.
Пока добирались сюда, в пещеры, как-то не верилось, но вот они, входи в любую! Ржавые склоны гор нависали над озером, зияющие чернотой отверстия — входы в пещеры — находились на разной высоте.
— Видите тот розовый камень в виде конской головы? — сказал Шмаков торжественно, протянув руку в направлении утеса, в самом деле напоминавшего очертаниями конскую голову. — Это там!.. Можно пройти хоть сейчас…
Вот так все просто. В самом деле, можно немедленно снарядить группу и пройти к «конской голове». Но небо гасло, из кирпично-багрового превратилось в темно-голубое. Надвигалась ночь. Трудный путь утомил всех. Решили отложить операцию до утра. Даже Щетинкин засомневался: а вдруг Шмаков говорит правду? Однако он знал коварство корнета и, конечно же, не мог поверить ему до тех пор, пока не увидит окованные сундуки с богатствами собственными глазами. Не иначе как хочет усыпить бдительность, а ночью дать тягу!
Чимид тоже сомневался — приказал начальнику охраны не спускать глаз с корнета, не отходить от него ни на шаг, особенно быть настороже, когда в котловину опустится туман — обычное явление в здешних, местах. Высота сказывалась: сделалось нестерпимо холодно, пришлось развести костер. До утра никто не мог согреться как следует. Спал разве что Шмаков. Он закутался в овчину, лежал не шевелясь, ровно посапывая. Судя по всему, бежать не собирался. Да и как убежишь? Все тропы перекрыты. «Не спит, притворяется, — догадался Петр Ефимович. — Не та обстановка, чтоб спать. Знать бы, что у него на уме?.. Другой на его месте покуражился бы, выгадывая время, мол, плохо ориентируюсь на местности, пообвыкнуть надо, а этот сразу же указал на главную примету: «конская голова»! Пещера, дескать, имеет два зала, озеро, в которое Савченко и его люди опустили кованые сундуки… Ну а если никаких сундуков там не окажется?..»
Шмаков в самом деле не спал: сквозь бессонное сознание строил план побега. Верил в свою счастливую звезду. Разумеется, знал и то, что в пещере никаких сокровищ нет. Было время, когда Савченко без гроша в кармане, голодный, как пес, бродил по Чахару, где его и подобрал Шмаков. Зачем? Он и сам не мог ответить зачем. Ностальгия… Кроме того, Савченко отличался недюжинной силой, и такой мог всегда пригодиться. Шмаков побаивался за свои награбленные ценности, доверился хорунжему, и тот сделался вроде бы охранником и доверенным лицом. Шмаков, когда они напивались, разыгрывал из себя искреннего друга, и простодушный Савченко верил ему. Доверие за доверие. Как-то, изнывая от безделья, зашли в китайский ресторанчик. Савченко попросил заказать ханшин и пельмени, побольше пельменей! Он все не мог оправиться от систематического недоедания, смотрел на своего покровителя преданно-собачьими глазами. Выпив свой ханшин и сильно охмелев, он стал нести какую-то околесицу. Мол, я самый: богатый человек из всех российских беженцев, богаче его, Шмакова, в миллион раз, а то и в сто миллионов раз! Шмаков спокойно пил подогретое сакэ и снисходительно улыбался. Заказал дружку еще порцию ханшина. Сам не переносил даже запаха этого вина, приготовленного из гаоляна. Но терпел. «Открою самый великий секрет! — орал Савченко на весь зал. — Куда, по-твоему, девал барон Унгерн свое золотишко?..» Шмаков вздрогнул, огляделся по сторонам: ресторан был пуст. И все-таки, памятуя, что стены имеют уши, корнет взял своего приятеля под руку и вывел из ресторана. На берегу озерца присели отдохнуть. Прикинув ситуацию пятилетней давности, Шмаков сказал наугад: «Золото барон припрятал в Монголии, перед самым концом». Савченко с изумлением уставился тогда на Шмакова и тихо вымолвил: «Откуда тебе все известно? Ты не можешь знать этого!» — «Почему же?» — «Потому что всех нас расстреляли! Вот почему! Один я выжил…» — «Ну а ты-то при чем здесь, господин миллионщик?» — «Я со своей командой припрятал сундуки с золотом в Монголии. Если б сейчас снарядить экспедицию в Хорго…» — «Поговорим об этом в другой раз, когда протрезвишься». «С тобой, машерчик, я никогда не протрезвлюсь, — пытался даже острить Савченко. — Тебя мне послал бог. Ты веришь в бога?» — «Я верю в свою счастливую звезду». — «Во-во! Она сейчас нам нужна больше всего. И твои капитальцы — на снаряжение экспедиции. Вывезем сокровища в Китай, уедем в Гонконг, а там — на все четыре стороны! Какая страна тебе больше всего нравится?» — Та, где можно жить без политики. Я поселился бы на побережье Средиземного моря или вроде того». — «Наши вкусы совпадают, хотя я дальше Харькова нигде не бывал. Поселимся вместе, будем ходить на рыбалку, а вокруг — ни одного китайца, сплошь европейцы… — Он дико захохотал и бормотал уже бессвязно: — Там такой камень, вроде лошадиной морды. Туда можно не соваться. Сокровенное местечко выше, выше…»
Перед самым походом в Монголию Савченко как-то потускнел: «Неспокойно у меня на душе. Если убьют — прорывайся один. Где искать, теперь знаешь. Я тебе век обязан: спас от голодной смерти. А если не суждено мне добраться до Хорго, то помоги моему отцу, подбрось золотишка: он в Харькове до сих пор живет. И еще: там, на берегу озера, есть каменные истуканы — один с головой, другой без головы. Так вот, возле безголового я вырыл яму и закопал там все оружие, какое вывез с острова. Даже «гочкис» есть. Авось пригодится!» Шмаков только подивился его предусмотрительности. Видел он днем это древнее кладбище и безголового истукана-воина. Доползти бы туда, раскопать оружие — и держись, Щетинкин! Ночью в тумане можно всех перестрелять… Может, не стоило уничтожать Савченко? Внутренний холодный голос твердил: «Большую добычу ни с кем не делят. Этот пьяница все равно рано или поздно проболтался бы… И его собутыльники стали бы охотиться за тобой». Логика жизни проста: не полагайся на друзей. Колчак полагался на людей, которых облагодетельствовал, и они предали его. Унгерн доверился какому-то монгольскому князьку, а князек выдал его Щетинкину. Не доверяйся ни богу, ни черту — верь в свою счастливую звезду, это и есть твое божество. Счастливая звезда светит тому, кто обладает хладнокровием в самых безнадежных ситуациях, наподобие той, в какой он очутился.
