— Даже если погибнет вся экспедиция? Ваши люди. И все солдаты, шахтеры, колонисты.
Купер не ответил.
— Во что ты впутал нашего сына? — спросила Ева.
Купер посмотрел на жену:
— Твоего сына.
— Чудовище! — прошептала она.
И тут Вера сказала:
— Смотрите!
Она не отводила взгляда от экрана. Хейдл добрался до сложенных пирамидой труб. Перед темными круглыми отверстиями он выпрямился. На экране он был высотой сорок футов. Голая грудная клетка, изборожденная старыми шрамами и ритуальными рисунками, ходила ходуном. Он, по-видимому, громко голосил.
Сэндвелл подошел к стене и, повернув какой-то регулятор, прибавил звук. Динамики опять ожили. Крики хейдла походили на вопли и фырканье пойманной обезьяны.
Из отверстия трубы появилась голова. Из соседних труб стали выбираться другие хейдлы. Покрытые коркой грязи, мокрые, они выползали из цементных нор и падали на землю к ногам своего вожака. Их осталось только девять или десять.
Голос хейдла изменился. Теперь он пел или молился. Клялся в чем-то, а может, заклинал кого-то. Он обращался не к кому иному, как собственному изображению на экране. Остальные — женщины и дети — начали подвывать.
— Что он делает?
Не прекращая петь, вожак взял у одной из женщин ребенка и стал покачивать. Потом сделал какой-то, видимо, ритуальный жест, словно посыпая ему пеплом голову или шею — было плохо видно. Затем положил ребенка на траву, поднял другого и повторил жест.
— Он перерезает им горло, — догадалась Дженьюэри.
— Что?!
— У него нож?
— Стекло, — сказал Фоули.
— Где он взял стекло?! — заорал Купер на генерала.
Перед хейдлом-убийцей встала изможденная женщина.
Она откинула голову назад и развела руки. Вожак быстро отыскал артерию и рассек женщине горло. Встала вторая женщина.
Их песня понемногу затихала.
— Остановите его! — кричал Купер Сэндвеллу. — Этот ублюдок убьет всех моих хейдлов.
Но было уже поздно.
Любовь означает долг. Хейдл взял на руки своего сына, холодного, как камень. Он выкрикивал имя Мессии. Со слезами перерезал он горло своему последнему ребенку и держал его на руках, а кровь лилась ему на грудь. И только после этого он смог смешать свою кровь с кровью остальных.
Inter Babiloniam et Jerusalem nulla pax est sed Guerra continia…
Меж Вавилоном и Иерусалимом нет мира, лишь вечная война…
Святой Бернар. Проповеди
Глубина 6000 фатомов
Никому такое место даже не снилось.
Геологи, конечно, говорили о палеоокеанах, скрытых под континентами, но только как о гипотетических причинах блуждающих полюсов и гравитационных аномалий. Палеоокеаны — математическая фикция. А тут все было настоящее.
Оно возникло неожиданно, двадцать второго октября, спокойное и недвижное. Мужчины и женщины, которые уже целую вечность плыли по реке, остановились. Они выбрались из плотов и присоединись к своим товарищам, стоявшим с разинутыми ртами на свинцового цвета земле. Впереди простиралась вода, бескрайний берег выгнулся серпом. Легчайшие волны ласкали песок. Поверхность воды была гладкая. И по ней скользил свет.
Люди не имели понятия о форме и размерах водоема. Они светили вверх мигающими лучами, пытаясь увидеть потолок; он оказался в полумиле над головой. О протяженности озера можно было сказать только, что вода тянется до самого горизонта — миль на двадцать, и конца ей не видно.
Тропа разветвлялась и вела вдоль озера вправо и влево. И неизвестно, куда именно.
— А вот следы Уокера, — сказал кто-то, и все пошли по следам.
Внизу, у воды, они нашли шахту-4. Три цилиндра лежали рядышком, чистые, словно на прилавке. Люди Уокера добрались сюда несколькими часами раньше и сложили все припасы рядом с наскоро сооруженной огневой точкой. Вокруг возвели круглую земляную насыпь, установили и нацелили во все стороны пулеметы.
Подошли ученые. Вышел охранник и поднял руку:
— Не приближайтесь.
— Это же мы! — крикнула какая-то женщина.
Появился Уокер.
— Входить на склад запрещается, — заявил он.
— Вы не имеете права!
— У нас чрезвычайное положение, — ответил Уокер. — Первоочередная задача — сохранить продовольствие и оборудование. Если на нас нападут, а вы будете находиться внутри периметра, возникнет беспорядок. Поэтому нужно выбрать правильную стратегию. Мы разбили для вас лагерь с другой стороны. Интендант уже распределил ваш рацион и почту.
— Я хочу повидать девушку, — сказала Али.
— К сожалению, не могу разрешить, — ответил Уокер. — Она считается секретным объектом.
Уокер говорил как-то странно.
— А кто ее засекретил?
— Засекретили. — Уокер моргнул. — У нее есть ценная информация о местности.
— Но она говорит только по-хейдлски.
— Научим по-английски.
— Это быстро не делается. Мы с Айком могли бы помочь. Мне приходилось составлять словари.
У Али появился шанс поработать с живым языком хейдлов.
— Спасибо, сестра, за ваш энтузиазм.
Уокер показал на лежащие на земле двадцать бутылок, упакованных в пузырчатую пленку:
— «Гелиос» прислал виски. Хотите — пейте, хотите — выливайте. Так или иначе, с собой мы их не понесем. Лишний груз нам не нужен.
Только потом ученые поняли, что виски тоже входило в план Уокера. А этой ночью они мрачно пили. Их отчуждение от охранников росло с каждым месяцем. Расстрел у водопада его еще больше усугубил. Экспедиция разделилась на два лагеря.
Всю ночь бутылки ходили по кругу.
— А мы тут жалкие слабаки, — жаловался кто-то.
— На сколько нас еще хватит? — спросила женщина.
— Видит бог, я хоть сейчас домой, — объявил Гитнер.
Видя всеобщее настроение, Али решила держаться в сторонке. Люди источали неуверенность, печаль и страх. Али отправилась разыскивать Айка, чтобы поделиться своими мыслями, но оказалось, что он тоже сидит среди камней с бутылкой. Уокер его отпустил, хотя оружие не вернул. Али даже слегка разочаровалась в Айке. Он казался каким-то беспомощным, гораздо более зависимым от оружия, чем был на самом деле.
— Зачем ты пьешь? — возмутилась Али. — Да еще в такой день.
— А какой сегодня день?
— Все разваливается. Посмотри кругом.
Неподалеку люди Уокера устанавливали стробоскопы для защиты периметра. Чуть подальше дергающиеся силуэты ученых выделывали танцевальные па, сбрасывая одежду. Музыки не было. Слышались только споры, ругань и возня любовников на твердой земле. Настоящее лето в предместье.
