Согнувшись перед ней, Х’ани что-то делала у нее между колен. Когда послед вышел, Сантэн поморщилась и прикусила губу. Х’ани завернула его в листья «слоновьего уха», перевязала корой и ушла с этим свертком в глубину рощи.
Когда она вернулась, ребенок с туго набитым животиком спал на коленях у Сантэн, скрючив ножки.
— Если позволишь, я приведу О’ва, — предложила Х’ани. — Он слышал крики рождения.
— О да, быстрее приведи его.
Сантэн начисто забыла о старике и обрадовалась возможности похвастать своим великим достижением.
О’ва застенчиво подошел и присел несколько в стороне, демонстрируя обычную для мужчин робость перед тайной женских родов.
— Подойди, старый дедушка, — подбодрила Сантэн, и он на четвереньках подобрался ближе и с серьезным видом посмотрел в лицо спящего младенца.
— Что ты думаешь? — спросила Сантэн. — Будет он охотником? Таким же смелым и искусным, как О’ва?
О’ва издал легкий щелкающий звук, который использовал в тех редких случаях, когда не мог найти слов, и его лицо все наморщилось, стало похоже на морду пекинеса. Неожиданно ребенок дернул ногами и закричал во сне, и старик рассмеялся.
— Не думал, что когда-нибудь увижу это снова, — сказал он, протянул руку и осторожно взял маленькую розовую ногу.
Ребенок снова дернул ногой, и это было уже слишком для О’ва.
Он вскочил и начал танцевать. Шаркая и притопывая ногами, кружась вокруг матери и ребенка, сидевших на шкуре антилопы, он танцевал и не хотел останавливаться. Х’ани высидела лишь три круга, потом тоже вскочила на ноги и заплясала вместе с мужем, идя за ним вслед, уперев руки в узенькие бедра; припрыгивая, когда О’ва прыгал, она покачивала выпиравшими ягодицами, замысловато притопывала ногами и подпевала хвалебной песне:
Стрелы его долетят до звезд,
И когда люди будут произносить его имя,
Оно будет слышно далеко.
Х’ани подхватила:
Куда бы он ни пошел,
Он всюду будет находить хорошую воду.
О’ва пищал, дергал ногами, мелко тряс плечами:
Его острый глаз увидит добычу
Там, где другие ничего не видят.
Он без усилий пройдет по следу
На скалистой земле…
И на каждом привале он будет находить хорошую воду.
Самые красивые девушки с улыбкой
Будут по ночам на цыпочках подходить к его костру.
И Х’ани повторила припев:
Куда бы он ни пошел,
Он всюду будет находить хорошую воду.
Они благословляли младенца, передавали ему все сокровища народа сан. Сантэн чувствовала, что ее сердце разрывается от любви к этим людям и к маленькому розовому клубочку у нее на коленях.
Когда старики уже не могли танцевать и петь, они склонились перед Сантэн.
— Как дедушка и бабушка ребенка, мы хотели бы дать ему имя, — застенчиво объяснила Х’ани. — Можно?
— Говори, старая бабушка. Говори, старый дедушка.
Х’ани посмотрела на мужа, и тот одобрительно кивнул.
— Мы нарекаем ребенка Шасой.
Слезы потекли из глаз Сантэн: она поняла, какая это великая честь. Они назвали ребенка самым драгоценным, необходимым для жизни во вселенной сан элементом. Шаса значит «хорошая вода». Сантэн вытерла слезы и улыбнулась старикам.
— Я нарекаю этого ребенка Мишель Шаса де Тири Кортни, — негромко сказала она, и старики по очереди протянули руки и коснулись глаз и рта ребенка, благословляя.
* * *
Серные минеральные воды подземного озера оказались необычайно целебными. Каждый день в полдень и вечером Сантэн погружалась в их тепло, и ее родовые травмы чудесным образом заживали. Конечно, она была в превосходной физической форме, ни унции лишнего жира, и следствием стали аккуратное стройное тело Шасы и легкие роды. Кроме того, бушмены смотрели на акт рождения как на почти будничное дело. Х’ани не только сама не стала уделять Сантэн большего внимания, но и ей не советовала считать себя больной — даже временно.
Хорошо тренированные молодые мышцы очень быстро обрели прежнюю упругость и силу. Кожа на животе нисколько не растянулась и не обвисла складками, фигура у Сантэн осталась такой же поджарой и стройной, как раньше. Только груди набухли молоком, которого хватало с избытком. Шаса рос и набирался сил, словно пустынное растение после дождя.
И конечно, сказывалось благотворное воздействие подземного источника.
Х’ани говорила ей:
— Кормящие матери, которые пьют эти воды, растят сыновей с костями, прочными, как камни, и с зубами, которые блестят, как полированная слоновая кость. Таково одно из благословений духов, охраняющих это место.
В полдень солнечные лучи проходили в одно из отверстий в куполообразной крыше пещеры, и полный пара воздух прорезал столб белого света. Сантэн любила окунаться в него: двигаясь по бассейну вслед за лучом, она оставалась в волшебном светлом круге.
Она до подбородка погружалась в горячую зеленую воду и слушала, как Шаса во сне ерзает и издает легкие звуки. Она заворачивала его в шкуру сернобыка и клала на камень у воды, где могла всегда увидеть его, повернув голову.
Дно озера было усыпано камешками. Сантэн набрала их в пригоршни и поднесла к солнечному свету; это доставляло ей необыкновенное удовольствие: камни были необычны и прекрасны. Среди них попадались радужные агаты, обточенные водой и гладкие, как яйцо ласточки; нежно-голубые сардониксы с красными, розовыми или желтыми прожилками; светло-коричневая яшма и сердолик всевозможных оттенков; наконец, блестящий черный оникс и золотисто-переливчатый тигровый глаз.
— Я сделаю для Х’ани ожерелье. Подарок в благодарность за Шасу.
И она начала собирать самые красивые камни интересной и необычной формы.
Для ожерелья нужен центральный камень, решила она и стала вытаскивать горсти камней, промывать их в горячей зеленой воде, потом рассматривать на солнце, пока не нашла в точности то, что искала.
Это был бесцветный камень, прозрачный, как вода, но, когда на него падал солнечный свет, в нем вспыхивала плененная радуга, внутренний огонь всех цветов спектра. Сантэн провела в воде долгий ленивый час, медленно поворачивая камень в луче света, заставляя его сверкать и вспыхивать, с радостью всматриваясь в его глубины, глядя, как он взрывается каскадами света. Камень небольшой, величиной со спелый плод монгонго, но симметричный, многогранный. Этот кристалл прекрасно подходит для центрального места в ожерелье.
Ожерелье для Х’ани Сантэн подбирала с бесконечным старанием, проводя за этим занятием много часов, пока Шаса сосал ее грудь. Она составляла и переставляла собранные камни, пока не нашла последовательность, которая ей особенно понравилась. Но она была не совсем довольна: бесцветный центральный камень, такой сверкающий, такой правильной формы, делал все остальные разноцветные камни тусклыми и неинтересными.
