Он подумал, что сам стал средоточием войны — отовсюду на него бросались орды врагов, пытаясь вонзить в него зубы. Постепенно большие красно-серые существа, прочее мирное население и светящиеся животные были оттеснены в сторону, и он, в середине шевелящейся черной массы, в безумной ярости неодолимого страха, сражался теперь в одиночку, в полной темноте. Он не знал, сколько прошло времени, как далеко находился от стен, не понимал, куда течет нескончаемый поток. Но наконец — ему казалось, что миновала вечность — он смутно расслышал громыхающие раскаты. Бешеные течения и водовороты оторвали от него врагов, и он испытал мгновенное облегчение. Затем, все еще в темноте, он услышал, как бьются и распадаются на части тела, сталкиваясь со стенами и острыми выступами, повторный раскат грома и рев потока; он понял, что находится в большом туннеле. На миг вспыхнул живой факел, враги заметили его — и снова он стал сражаться, как гибнущий кит, медленно умирающий от боли и упадка сил, но все еще способный убивать и ужасный в своей агонии. В тот день он не считал скальпы; едва ли хоть одно из белых чудовищ в армии защитников могло похвастаться таким количеством убитых врагов. Волнующееся черное облако неустанно выплевывало мертвые тела, и живые карабкались по умершим.
Они рвали его плоть, а он все больше слабел; все еще в темноте, сражаясь, он пересек ветвящиеся проходы и оказался в новом лабиринте узких туннелей; промелькнули стены и бесстрастные белые стражи. На открытом пространстве он ощутил, что бороться больше не в силах. Враги навалились на него со всех сторон, и ему никак не удавалось стряхнуть их с себя. Тогда он прекратил сражаться; оцепенев от боли, раздавленный отчаянием, он ждал конца.
Но смерть все не приходила. Он изнемог и не почувствовал ни удивления, ни радости, когда враги внезапно отхлынули; но инстинкт самосохранения еще теплился в нем, и он поплыл к стене. Мелкие суетливые создания, занятые своими делами, не обратили на него никакого внимания. Дрожа от боли, он неосмотрительно протиснулся между двух белых стражей — один из них любезно подвинулся, освобождая проход — и уцепился за выступ. К счастью, стены пещеры остались недвижны.
— В бурю сгодится любая гавань, а, сосед? — заметил вежливый страж, оценив его потрепанный вид. — Ничего, скоро тебе станет лучше. Ты дрался как лев, вот что я тебе скажу!
Он не ответил, и дружелюбный часовой вернулся на свой сторожевой пост. Через несколько минут, однако, он пришел в себя и бросил взгляд на поток. В бой вступила новая армия, подкрепление все прибывало. Стена неподалеку от него разошлась громадной трещиной. Смятые, раздавленные пещеры вокруг яростно разевали пасти. Из трещины на половину ширины туннеля выдавалась колоссальная масса грубо-цилиндрической формы, состоящая из какого-то неизвестного вещества. Она была полой, и изнутри тысячами и сотнями тысяч выплывали солдаты вспомогательной армии. Черные захватчики в страхе бежали от них, спасая свою жизнь.
Прибывшие на поле боя солдаты в целом напоминали существ, которых преследовали, но были гораздо крупнее их и отчетливо делились на два вида. Оба имели светло-коричневый окрас; но в то время как одни обладали чрезмерно развитыми головами и челюстями и маленькими плавниками, у других дело обстояло ровно наоборот — маленькие головы и длинные мощные плавники. Они мчались за жертвами и хватали их вытянутыми щупальцами. Солдаты действовали безошибочно — никаких уловок, никаких ложных выпадов; жертвы даже не сопротивлялись. Стоило солдатам заметить врага, и он был обречен. Щупальца обвивали его и подтаскивали к смертоносным челюстям или влекли в гибельные объятия.
Наконец, когда приток солдат иссяк и туннель заполнился миллионами коричневых убийц, огромный пустотелый цилиндр медленно повернулся вокруг своей оси и втянулся в трещину в стене, которая тут же закрылась, обрушив в реку горы обломков. Хотя союзники высадились сравнительно далеко, в нижнем течении, война была практически завершена: белые часовые застыли у стен, а черных захватчиков, уносимых неодолимым потоком, охватила паника; все они пытались выплыть против течения, чтобы оказаться как можно дальше от врагов. Но вскоре из боковых туннелей хлынул авангард коричневой армии, и отступающие ринулись в противоположную сторону. За авангардом последовали тысячи солдат. Бойня возобновилась.
— Горяченькое дельце, а? — произнес дружелюбный сосед.
— Д…д…дда, полагаю, что так, — рассеянно ответил он. — Н… не знаю. Я в этом ничего не понимаю. Я никогда такого не видел. К чему все это? Что все это значит?
— Ничего особенного. В жизни всякое бывает. Правда, скажу честно, нам пришлось бы туго — да и тебе тоже — если бы не подоспело подкрепление.
— Но кто они? Что? Они похожи на сородичей и тем не менее убивают друг друга.
— Клянусь бессмертной тенью Дарвина! — воскликнул второй часовой, до сих пор хранивший молчание. — Где ты только воспитывался? Разве ты не знаешь, что вариации основного типа — смертельные враги родительского поголовья? Эти коричневые виды — стоюродные братья черных. Когда они расправятся с общими родственниками и начнут делить добычу, они истребят друг друга, и мы навсегда от них избавимся. Закон природы. Понятно?
— Д…д-да, я понимаю, конечно. Но почему черные напали на меня? И что им вообще нужно?
— Исполнить веление своей судьбы, я так думаю. У таких всегда в запасе какая-нибудь миссия. Мы называем их реформаторами. Они хотят навязать другим собственные привычки и представления. Иногда мы называем их экспансионистами, так как им нравится колонизировать земли, которые им не принадлежат. Они задумали пробраться через клетки в лимфатические туннели, а оттуда в головной и спинной мозг. Знаешь, чем это могло закончиться? Гидрофобией!
— Это еще что такое?
— Послушай, да ты глуп, как пробка!
— Ладно тебе, — добродушно сказал другой, — не смейся над ним. У него не было в жизни наших преимуществ. Видишь ли, приятель, мы получаем эти сведения прямо из мозга, который знает все и дает нам указания. Мы представляем собой белые кровяные тельца — фагоциты, как именуют нас ученые. Мы должны охранять кровеносные сосуды и убивать непрошеных пришельцев. Те красносерые парни сами не могут о себе позаботиться, и мы обязаны их защищать. Понятно? Однако против этого вторжения мы оказались бессильны; поэтому понадобилась помощь извне. Ты, видать, попал сюда с первой волной — кажется, я тебя тогда приметил — сразу после укуса. Вторая волна пришла через шприц, впрыснувший вакцину. Случилось это как раз вовремя, и ты был спасен.
