пути расходились. Мы распрощались, я отправился домой. По дороге я никак не мог поверить в случившееся. Человек изменился прямо на моих глазах, поддавшись чужому влиянию. Неужели люди ныне стали настолько безвольные, что механически верят во всё, что им говорят? Но это была не просто потеря подруги. Для меня она была ближе, чем друг. Я скажу откровенно, рисовал наши с ней радостные перспективы на будущее. И в один момент всё оборвалось. Как так?
Я сел на поребрик. Было поздно, улицы совершенно опустели. На душе тоже было пусто. Я поднял глаза на уличный фонарь, стоявший в метрах пяти от меня.
— Почему так? — спросил я неизвестно кого и, не получив ответа, опустил голову на колени.
В понедельник я ещё с утра чётко решил, что обязательно поговорю с Дашей о случившемся. В моём понимании до сих пор чётко не укладывалось всё увиденное мною. Казалось, что это была не она, а другой человек, либо моё воображение сыграло со мной злую шутку. Я до последнего надеялся на это.
Наконец она пришла. Я сразу кинулся к ней, но она отвергла меня со словами:
— Ты реально глупый, или притворяешься? С первого раза не понял? Тогда повторю: с тру́сами дела не имею.
Я стоял, как поражённый молнией. Как она могла сказать такое. Как эта симпатичная девушка, которая училась без троек и была любимицей учителей превратилось в столь отталкивающего человека с почти блатным лексиконом? Это было выше моего понимания.
Я решил, что она, возможно, не поняла меня и после уроков предпринял ещё одну попытку объясниться с ней:
— Даша, ты связалась с очень плохой компанией, она влияет на тебя крайне дурно!
— Не лезь в мою жизнь!
— Я для тебя лучше хочу! Пойми — алкоголь убивает, как и курение! Это не показатель крутости! Это круто только до тех пор, пока не начнёт отражаться на здоровье, но вот только тогда уже будет поздно! А главное — для чего? Это не способ расслабиться или отдохнуть. Это не вариант избавиться от проблем. Это не избавит от проблем, а только добавит новых. Сколько людей так сгубило себя и перечесть нельзя! А твой лексикон? Тебе во владение дан столь богатый язык! Что угодно можно выразить на нём величественно и красиво! Зачем же портить свою речь прочей лексикой?
— Выговорился? А теперь слушай сюда, профессор: это моя жизнь и я решаю, что мне делать. Это ты у нас такой правильный — вот и живи постоянно уставшим от спорта и учёбы, а я буду жить в кайф! И ты для меня больше не существуешь! Между нами всё кончено, душнила.
И она ушла.
Нет, этого не может быть! Это самые страшные для меня слова, и они прозвучали… Я так надеялся вразумить её, верил, что она поймёт меня и свернёт со столь скользкого пути, но нет.
Я был душевно разбит. Суворов сразу это заметил и спросил в чем дело. Я рассказал. Он начал негодовать:
— Немыслимо, Григорий! Я доверяю тебе, а ты ходишь бог весть куда! И в какие места! Это уму непостижимо! Оставлять тебя без надзора было неразумно. Отныне я буду везде сопровождать тебя, дабы уберечь от невзгод.
Я впервые разозлился на него.
— Не нужно меня постоянно опекать! Мне не два года, чтобы за мной бегать! Хватит! — накричал я на него.
Он был в изумлении. Я вышел из комнаты, но мне стало стыдно. Я накричал на человека, который хотел мне только добра. Я так раскаялся! Нужно было извиниться. Я вернулся к графу.
Александр Васильевич угрюмо сидел на диване. Моего прихода он не заметил, либо сделал вид, что не заметил.
— Александр Васильевич, простите меня, был неправ, — сказал я.
— Так и быть, — отвечал он.
Отношения наши наладились быстро, но мысли о Даше продолжали жить в моей голове, не давая мне покоя. Я думал, что мог её остановить, спасти. Что всё могло бы быть хорошо.
И мысли эти терзали меня всё сильнее и сильнее, пока не стали мучить меня. Мне было постоянно тяжело на душе, я думал лишь об этом. Я не мог нормально спать, учиться. Я обратился за помощью к графу.
— Есть верное решение. Уйди в дела с головой и всё тут, — советовал он.
— Но как?! Я думаю об одном постоянно!
— А ты победи себя! Сделай усилие!
Я полностью погрузился в учёбу. На уроках жадно глотал каждое слово, произнесённое учителем, делал домашнее задание быстро, читал, читал и ещё раз читал.
Когда заканчивал делать уроки, я сразу же спешил на тренировки и выкладывался по полной там. Я бегал, как ненормальный, играл на максимум, отдавался всецело команде. Я едва живой проходил с секции домой.
В раздевалке Ярик спросил меня о причинах моего рвения. Я ответил:
— Знаешь… Мне нужно уйти в дела с головой, забыть об остальном.
— Об остальном это о ней? — улыбнулся он.
— Именно о ней.
— А что с ней, кстати, в итоге?
Я рассказал про мои безуспешные попытки вразумить её, и о том, как она сильно изменилась и бросила меня.
— Мда… — протянул он по окончании моего рассказа, — люди, к сожалению, могут быстро измениться. И не всегда в лучшую сторону… Но хватит о грустном. Давай в кино сходим?
Теперь я почти забросил просмотр телевизора или игры в телефон. Я всё больше гулял и общался с друзьями. Мы ходили в кино, просто гуляли. Но больше всего мне нравилось проводить время как раз с Яриком. Он казался мне идеалом человека. Он всегда поддерживал меня, был надёжным товарищем. Его было приятно слушать: если он открывал рот, то всегда говорил что-то дельное, а речь его была поставлена так хорошо, что ей позавидовали бы ораторы Древнего Рима. Также его отличало то, что он сочетал в себе ум и физическую силу. Он был настоящий атлет, но при этом, вопреки расхожему мнению, не глуп, а даже наоборот — отличник. Из всего вышесказанного можно сделать вывод о его личности. И я думаю, что вполне понятна моя привязанность к нему.
Граф везде следовал за мной, но не мешал мне вести себя раскрепощенно. Он прощал мне мои порывы самостоятельности, не сдерживал меня в общении с друзьями. Но при этом сам не давал мне спуска и уделял большое внимание моему развитию, как телесному, так и умственному.
Вообще, с расставанием с Дашей, я начал очень осторожно общаться с представителями прекрасного
