Тут есть одна тонкость. По давней традиции за бататами не могли ухаживать ни женщины, ни рабы. Табу. Только мужчины-воины могли приближаться к бататовым грядкам, отчего на войну у них оставалось гораздо меньше времени (кто-то крайне мудрый и дальновидный внедрил в свое время эту традицию).
На картофель традиция не распространялась. У воинов оказались развязаны руки, они могли теперь воевать круглый год и охотно это делали. Бесконечные войны получили название «картофельных».
А там и Хонга Хика подоспел со своими военными реформами и закупленным в Англии оружием. И вскоре система приобрела законченный вид: племена, успевшие поголовно вооружиться, совершали все более дальние походы, громили тех, кто протормозил и новые веяния оценил не сразу: обращали в рабство, отбирали земли, тут же начинали выращивать на них картофель, разводить свиней. Картошка и свинина шли на экспорт, обеспечивали бесперебойный поток оружия и боеприпасов, те позволяли совершать новые походы… и так по кругу, процесс получил название «мушкетных войн». Вскоре не вооружившихся не осталось. Вооружившиеся немедленно начали выяснять, кто из них лучше научился владеть новым оружием.
Европейцы заинтересовано наблюдали за всем этим со стороны, бесперебойно поставляли оружие и выжидали, когда маори самоистребятся, освободив весьма лакомые территории. Силой или обманом отжимать земли у этих отморозков, обвешанных огнестрелом и прекрасно им владеющих, дураков не находилось.
Ожидания оправдались лишь отчасти. Население островов заметно поуменьшилось, но выжили люди отборные…
Гвозди бы делать из этих людей.
* * *
Теперь, наверное, ни у кого не возникнет вопросов, отчего авантюрист Шарль де Тьерри, крестный отец «мушкетных войн», отнюдь не сразу отправился вступать во владение своей новозеландской недвижимостью. Соваться на острова в одиночку ему казалось не самой удачной идеей. Гораздо лучше сделать это во главе хорошо вооруженного экспедиционного корпуса.
И он предложил родной Франции вот какой проект: есть у меня, дескать, в Новой Зеландии землица этак с княжество Лихтенштейн примерно размером, даже чуть больше. Предлагаю развивать на ее основе французскую колонию, а меня назначить там губернатором.
Франция заинтересовалась. К новозеландским берегам отправили корабль под командой знаменитого географа в эполетах Дюмона д’Юрвиля — проверить слова де Тьерри и вообще разведать обстановку.
Д’Юрвиль разведку произвел и послушал доносящиеся с берега дружные ружейные залпы. На мореходные каноэ полюбовался, которые маори к тому времени начали вооружать легкими пушками.
По его возвращении французское правительство выдало такой примерно вердикт: идея, конечно, очень интересная. Но давайте отложим. Подождем лет двадцать или тридцать, пока эти отморозки друг друга окончательно истребят. Потом вернемся к вопросу.
Другие колониальные державы отказали барону де Тьерри по тем же примерно причинам.
Ему оставались два варианта на выбор.
Либо списать в безвозвратные убытки деньги, уплаченные за оружие для Хонга Хики и навсегда позабыть о Новой Зеландии.
Либо поехать туда на свой страх и риск.
Не сразу, но де Тьерри страх преодолел и рискнул, поехал к антиподам.
* * *
А затем судьба барона выписала совершенно неожиданный зигзаг, с авантюристами случается.
До Новой Зеландии он не доехал. Высадился в Океании, на Маркизских островах. Провел переговоры с местными полинезийцами. И неожиданно объявил себя суверенным королем архипелага и окрестностей.
Полинезийцев понять можно. У них королевский престол пустовал. И назревала братоубийственная гражданская война между двумя претендентами. Компромиссная фигура зиц-короля позволяла войну отложить, попробовать как-то договориться.
Резоны де Тьерри понять сложнее. Зачем он, имеющий конкретные интересы в Новой Зеландии, ввязался в эту авантюру на Маркизах?
Ответ приходит в голову лишь один. Вся предыдущая жизнь де Тьерри прошла в Европе. С маори он общался, но в Англии, где они вели себя иначе, чем в естественной среде обитания.
И барон решил попрактиковаться на полинезийцах версии «лайт», эти, по крайней мере, в котел сразу не наладят. Научиться вести с ними переговоры, получше разобраться в нюансах психологии детей природы. Ну, и в ремесле туземного самодержца немного попрактиковаться…
Правление Шарля Первого на Маркизских островах не затянулось. Он попытался добиться французского протектората и военной поддержки, — и, как следствие, получить реальную власть над архипелагом.
Не срослось. Франция к протекторату была готова, но предпочла сделать ставку на одного из реальных кандидатов на престол и оказать поддержку ему.
Де Тьерри здраво рассудил, что в назревающей заварухе головы ему не сносить, прихлопнут не те, так другие. И быстренько, первым же судном, смылся с Маркизов. А гражданская война там все же состоялась, и угадайте с трех раз: какая из сторон в ней победила?
* * *
С момента исторической сделки, положившей начало «мушкетным войнам», прошло почти тринадцать лет.
Вожди маори до старости не доживали, и Хонга Хики на свете уже не было: в одной из войн заполучил сквозное ранение груди, очень долго боролся со смертью, но все же скончался. Де Тьерри пришлось иметь дело с правопреемниками своего старого знакомца.
Маорийские вожди съехались на малый курултай. Претензии барона поставили их в нелегкое положение. Было над чем поломать голову.
Кто-то, поверхностно знакомый с маори, может подумать: да в чем проблема-то для этих отморозков? Тюкнуть авантюриста боевым топором или проткнуть копьем — и на праздничный обед главным блюдом, высушенную голову — в коллекцию. И готово дело: ни человека, ни проблемы.
Нет, нет и еще раз нет.
Маори, невзирая на свой каннибализм и прочее, были людьми чести. Обидеть доверившегося гостя они не могли, такое у них в голове не укладывалось. И не только в том дело, что де Тьерри француз, — англичанина, пришедшего с миром, тоже не тронули бы. А к договорам маори относились трепетно, исполняли их безупречно.
Проблема состояла в другом…
Согласно древней маорийской традиции, землю продать было нельзя. Подарить, унаследовать, выиграть в карты тоже. Земля нечто общее, как небо, как воздух, как океан… Ею можно пользоваться, можно перебить соседей или согнать их с
