«Давно ли их оставили?» — подумал Ник.
Он был все время настороже — в любую минуту ждал нападения, а потому не смотрел себе под ноги. И вот споткнулся обо что-то, потерял равновесие и упал, но тут же приподнялся на руках.
Из снега на него смотрел трехглазый монстр, словно какое-то чудовище из бестиария. Кожа его посинела и почернела, губы были сжаты в безмолвном крике. Ник открыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука. Он попятился назад, наступил коленом на что-то еще, перевернулся и оказался лицом к лицу еще с одним монстром.
Это были монахи. Еще два. И у каждого — пулевое отверстие во лбу. Тут крови было меньше: на снегу и морозе она почти сразу же замерзла.
Ник поднялся.
— Нам действительно нужно отсюда выбираться.
Теперь даже у Джиллиан был испуганный вид. Но она неоднократно и успешно доказывала, что может делать то, чего боятся другие. Прежде чем Ник успел остановить ее, она побежала вдоль основания стены к башне, повернула железное кольцо и открыла дверь. Ник, выругавшись, последовал за ней.
— Они здесь что — ничего не запирают?
— Единственный вход в замок — единственный, о котором они знают, — по разводному мосту над ущельем глубиной в сто футов. Пятьсот лет так и было.
Сказав это, она повела их по коридору и распахнула перед ними двустворчатые двери. Ник и Эмили замерли.
Это было похоже на собор, построенный из книг. Готические колонны толщиной восемь футов поднимались к едва видимому во мгле высокому балочному потолку. Все пространство между ними занимали книжные шкафы, плотно набитые книгами. Приблизительно на уровне верха каждого шкафа проходили деревянные антресоли, которые вились вокруг колонн и перед шкафами; снизу они смотрелись как полог леса. Мозаика пола повторяла этот образ: клубок множества переплетающихся деревьев, скрутившихся, словно гигантские листья.
— Bibliotheca Diabolorum. Библиотека дьявола.
Они продвинулись в помещение чуть дальше, и Ник увидел, что книги не свободно стоят на полках — они заперты и находятся за тонкой проволочной решеткой. Какие-то тома казались невообразимо старыми, с растрескавшимися корешками. Другие были потерты и захватаны, как школьные учебники. В башне стоял плесневелый запах старой бумаги и чего-то еще более едкого. Бензина?
Эмили, заглядывая через решетки, принялась читать названия на корешках. Ее пробрала дрожь.
— Неудивительно, что это называется Библиотекой дьявола. Похоже, здесь собраны все книги по черной магии. А о некоторых я вообще не слышала.
— И неслучайно, — бросила через плечо Джиллиан.
Она быстрым шагом пошла в глубь башни. Запах бензина здесь был сильнее, и некоторые книги казались влажными. Прежде чем Ник успел найти объяснение этому, Джиллиан протянула руку и принялась вытаскивать небольшую книжечку в кожаном переплете, почти невидимую между двумя массивными томами. На неопытный взгляд Ника, книги здесь вроде были древнее, чем в остальной части башни, и его удивило, что они не заперты решетками. Секунду спустя он понял почему. Книга задребезжала, стоило Джиллиан потянуть ее на себя. Когда книжечка вылезла из шкафа целиком, Ник увидел толстенную цепочку, прикреплявшую ее к стене. Большинство звеньев почернели от времени, а одно отливало как новенькое.
— Болторезы, — сказал Ник, вспоминая ее список.
— Вы вряд ли их принесли. А мои они забрали.
У Ника голова пошла кругом от всех этих неясностей. Он уже не помнил, какой представлял себе Джиллиан, отправляясь на ее спасение, но точно не такой, как эта женщина, которая расхаживала по закрытым для всех замкам так, словно это была ее собственность. Нужно было ему быть осторожнее в игре.
— Да кто такие эти «они»?
— Церковь? Банда? — Джиллиан пожала плечами. — Итальянцы после падения Римской империи сумели организовать только две вещи: католическую церковь и мафию. Я думаю, нет ничего удивительного в том, что они сотрудничают.
— Но зачем?
Джиллиан поставила книгу на полку и раскрыла ее.
— Взгляни.
Майнц, 6 ноября 1455 г.
Ночью спустился туман. С наступлением рассвета город исчез. Из окна моей спальни я не видел даже дома напротив, только верхушку его крыши, выступающую из мглы, как ростр корабля. Я надел пальто, отороченное мехом, и вспомнил юнца, одевавшегося в этой комнате тридцатью пятью годами ранее в ожидании суда, который сообщит ему, что он недостаточно высокого происхождения, чтобы наследовать состояние отца.
Дом был пуст. Всем, кто остался со мной, я отдал распоряжение не выходить сегодня на работу. Даже слуг не было. Я не просил уходить Каспара, но, когда заглянул в его комнату, его там не нашел. Отчасти я был разочарован, а отчасти испытал облегчение. Я прошел по безлюдному дому, пребывая в таком унынии, что не стал даже растапливать очаг. Мне нужно было бы в преддверии суда подготовить какую-то систему защиты, но стоило подумать об этом, и меня охватывал страх.
Я вошел в мастерскую и осмотрел пресс. Он стоял в середине помещения, словно виселица, прижимное устройство поднято, красочная плита сухая, рядом лежали стопки чистой бумаги. Я потрогал грубоватую на ощупь раму, приложил пальцы к литере, закрепленной в основании, посмотрел на красный отпечаток, оставшийся у меня на коже. Чувство было такое же, как тем утром в Париже, — меня будто выпотрошили. Я тогда смотрел в пламя и дожидался сияния радуги. А теперь остался один только пепел.
Но я вспомнил и тот день в Париже, когда познакомился с искусством Каспара. Теперь я пошел в свою комнату и взял бестиарий с полки, принялся листать захватанные страницы, снова удивляясь совершенству его исполнения. У многих животных был почти человеческий вид: смущенный олень, опустивший голову, страдающий от неразделенной любви единорог, который смотрит на предмет своего обожания и не видит охотничьей сети у себя за спиной, бонасус с озорной улыбкой на морде, поджаривающий своих преследователей раскаленным навозом.
Я перевернул последнюю страницу, чтобы посмотреть на карту с четырьмя медведями и четырьмя львами, которые завели меня так далеко.
«Написано рукой Либеллуса, иллюминировано мастером Франциском.
Он сделал и еще одну книгу животных, используя новую форму письма».
Я моргнул. В колофон было добавлено второе предложение, написанное торопливой рукой, водянистыми коричневыми чернилам. Я узнал почерк Каспара. Видимо, он вывел это прямо со своего места у пресса, потому что капля чернил с пресса оказалась на карте внизу.
— А я все думал, когда ты обнаружишь мою запись.
