Беферн невольно поежился. У него перехватило дыхание. Он хотел что–то сказать, но смог лишь нечленораздельно прошипеть в ответ.
— Что это с вами? Уж не прихворнули ли вы, герр обер–лейтенант? — озабоченно спросил Шванеке.
После этого Беферн полчаса гонял Шванеке по двору казармы. Пока не охрип и не устал. А Шванеке хоть бы хны — знай скалит зубы. Разве что вспотел немножко.
— Да, герр обер–лейтенант, у вас получается почти так же, как у моего самого первого фельдфебеля, у которого я еще в новобранцах бегал, — признался он Беферну. — Ну а насчет адресочка той крали…
— Замолчите! — фальцетом выкрикнул Беферн.
После пятидесяти приседаний Шванеке мог идти отдыхать. Колени жутко тряслись, но виду он не подавал. Нет, думал он, слабоват ты, дорогуша. Ну ничего, я тебе еще кровушку попорчу, можешь быть уверен.
Тем временем туалет, где Дойчман наводил порядок, был готов. Дойчман тоже.
До сих пор юмор висельника кое–как выручал его. Но теперь перестал — он был слишком измотан, унижен, раздавлен, чтобы всерьез воспринимать брань Крюля и других унтер–офицеров. Тяжелое заболевание, нервотрепка следствия и суда настолько доконали этого человека, что он был почти готов отдаться на милость пытавшемуся изничтожить его окружению. Ни гнева, ни ожесточенности он больше не ощущал, только усталость, чудовищную усталость. И вот он, поставив куда положено ведро и швабру с выжатой тряпкой, на излете сил дотащился до спального помещения с одной–единственной мыслью: выкурить сигарету и тут же улечься спать. И проспать день, два, неделю, лишь бы только тебя не тревожили. Невыносимо болела левая рука — та, куда он впрыснул инфекцию. Исхудавшую конечность покрывали шрамы.
Горевшая вполнакала голая лампочка распространяла отвратительно унылый свет. За длинным, грубо сколоченным столом посреди прохода между койками кое–кто из личного состава резался в карты, но большинство уже заняли горизонтальное положение на койках. На другом конце стола бывший полковник пристально разглядывал перебинтованную руку. Бывший майор обреченно подметал пол — ему сегодня выпало дежурство по кубрику.
Дойчман, подойдя к тумбочке, достал из дальнего угла портсигар. Портсигар был изящный, из черной кожи, с его монограммой в нижнем углу — подарок Юлии. Сев за стол, он вынул сигарету, закурил, а портсигар положил перед собой.
— Ну что, небось Крюль заставил попахать? — осведомился один из игроков в карты, небольшого росточка, тщедушный человечек с крысиным лицом. Осклабившись, он выставил напоказ пожелтевшие зубы. Когда–то в Берлине он промышлял как сутенер, не брезговал и мелкими кражами. Дойчман безразлично кивнул. Не было сил на разговоры.
В этот момент в кубрик ввалился Шванеке, как всегда с улыбкой до ушей.
— Ух, — доложил он, едва захлопнув за собой дверь, — он, наверное, думает зае…ть. Раньше сам зае…тся.
— А где он сейчас? — спросил игрок в карты.
— Умаялся. Пошел спать. Пес вонючий. Нет уж, это мы еще поглядим, кто кого, — произнес Шванеке. — Еще не родился на свет тот, кто доведет до ручки Карла Шванеке.
— Сыграешь? — обратился к нему картежник.
— Погоди.
И в этот момент он заметил за столом ссутулившегося Дойчмана.
— Что там с тобой стряслось?
Эрнст Дойчман никак не отреагировал. Тогда Шванеке подошел к нему и снова спросил:
— Какие проблемы? Может, кто обидел, а? Профессор?
Дойчман потянулся к портсигару и стал нащупывать сигарету. И тут увидел, как толстая волосатая лапища Шванеке с короткими ногтями с траурной каймой ухватила вещицу. Дойчман невольно поднял взор.
Шванеке, повертев портсигар, уважительно покачал головой, потом, поднеся к носу, принюхался, вынул сигарету и закурил.
— Отдайте мне портсигар, пожалуйста, — едва слышно произнес Дойчман.
— Неплохая штучка, — оценивающе произнес Шванеке. — Сколько хочешь за нее?
— Отдайте мне портсигар!
— Вот что, даю тебе за него две фотографии. Сам выберешь, какие.
Дойчман вскочил и попытался вырвать портсигар из рук у Шванеке. Тот, попятившись, сунул портсигар в нагрудный карман и, не вынимая горящей сигареты изо рта, застегнул пуговицу.
— Пусть он побудет у меня, пока ты не решишь, что за него хочешь, — невозмутимо ответил он, прищуриваясь от попавшего в глаза дыма. — Так и быть — три фотки. Усек?
И решив таким образом вопрос об обмене, повернулся и шагнул к столу, за которым сидели четверо игроков. Дойчман бросился за ним, сначала зажмурился, потом открыл глаза и, задохнувшись от охватившего его возмущения, выкрикнул:
— Портсигар… Верните мне портсигар!
В этот момент поднялся высокий полковник.
— Кто сдает? — как ни в чем не бывало осведомился Шванеке у крысомордого и, ногой подвинув табурет, собрался сесть. Но тут, почувствовав у себя на плече чью–то руку, резко обернулся. Оказывается, к столу босиком подошел Эрих Видек. Его крестьянская физиономия пылала гневом.
— Сейчас же отдай ему портсигар, свинья! — негромко произнес он.
— Эй, ты, поосторожнее! И руки убери! — огрызнулся Шванеке.
Шагнув к столу, Дойчман схватил Шванеке за плечо. Тот сделал едва уловимое движение, словно сгоняя досадливую муху, и Дойчман тут же рухнул на стоявший позади табурет, здорово ударившись затылком о тумбочку, и сполз на пол.
— Ах ты свинья! — прошипел Видек и ухватил Шванеке за грудки.
Тот нанес ему резкий короткий удар в солнечное сплетение. Видек, ахнув, скрючился, но Шванеке вторым ударом в челюсть сбил его с ног. Видек спиной грянулся о дверцу тумбочки и с остекленевшим взором стал сползать вниз. А Шванеке, улыбаясь во весь рот и попыхивая сигаретой, созерцал поверженных соперников.
— О–го–го! Довоенная школа, — уважительно оценил крысомордый, отвратительно облизнув губы.
— Ну? Может, еще кто–нибудь желает попытаться? — пробурчал Шванеке.
Он стоял, чуть согнувшись, его мускулистое тело излучало энергию, он был в любую секунду готов словно кот броситься на жертву.
— Еще кто–нибудь? — повторил он, улыбаясь до ушей.
— Да брось ты, Карл! — бросил кто–то из игроков в карты. — Ты что, не видишь? Они же в штаны наложили! Бабьё!
— Давай присаживайся и сыграем, — угодливо предложил крысомордый.
Но тут к столу молча подошел высокий полковник. Не дойдя пару шагов до Шванеке, он остановился и выпрямился. Видек в этот момент попытался подняться, но, застонав, снова упал ничком на пол и остался лежать.
— Чего тебе? — грубо спросил Шванеке полковника.
— Сию же минуту верните портсигар! — спокойно произнес полковник.
