Но не успел он скрыться, как Глыба подошел к Шорохову и сказал:
— Немцы дадут нам только жабры, Андрей Ильич. Может, рыбных пузырей еще подкинут.
Ответа Шорохова ожидали и Саша, и Юра, и Нина. У каждого из них были родственники и друзья, почти все они голодали. Шорохов это понимал, но ему хотелось, чтобы Штиммер по-настоящему остался доволен командой. Отдать на первый раз всю рыбу, а уж потом попросить для команды. В то же время шкипер был больше чем уверен, что помощник коменданта, кроме пары рыбешек на уху, ничего не даст.
Андрей Ильич посмотрел на команду и спросил у Глыбы:
— Ты можешь спрятать десяток лещей, не уходя со шхуны?
Глыба засмеялся:
— Не уходя со шхуны, я спрячу десяток фрицев, Андрей Ильич.
— Ну, давай Глыба. Только десяток...
Как-то по-особенному лукаво шевельнув усами, Шорохов спустился в каюту.
— Вентерь мой, Сашка! — сразу засуетился рыбак. — Юрка, груз! Нина, веревки!
Он спрыгнул в трюм, и через мгновение оттуда на палубу полетела рыба. Саша бросал ее в круглую конусообразную сеть, Юра в это время привязывал к вентерю тяжелые камни, а Нина между ячейками вокруг сети продевала веревку.
Выбросив на палубу около сотни лещей, сазанов, судаков, Глыба вылез из трюма. С помощью Саши и Юры он, затянув верх вентеря наглухо, опустил его за борт. Юра спустился в шлюпку и привязал конец веревки к подводной части руля.
— Как в аптеке! — довольно потирал руки Глыба. — Я ж говорил Штиммеру: рыбка плавает по дну. Вот она и плавает по дну. Нина, пройдись по палубе шваброй, смой чешуйку.
Через некоторое время на палубу поднялся шкипер. Он подошел к Глыбе и спросил:
— Сколько взял, Иван? Только говорить правду.
— Одиннадцать штук, — не сморгнув глазом, соврал Глыба. — Нам всем по две рыбины, а вам, Андрей Ильич, три. А насчет того, чтобы правду говорить, так вы же сами знаете: врать я не мастер.
— Сомов не трогал?
— Разве ж можно сомов?! Наш надзиратель, наверно, и имена им уже присвоил: сом-Фриц, сом-Ганс и сом-Адольф. Считанные они у него... А вон и они пожаловали за своими сомами!
Штиммер приехал с целой свитой. Заглядывая в трюм, немцы громко выражали свое удовольствие, не обращая никакого внимания на команду. Люмке чувствовал себя настоящим именинником. Он бегал вокруг Штиммера, быстро-быстро что-то лопотал, размахивая руками.
Наконец Штиммер подошел к Шорохову, спокойно стоявшему у борта шхуны.
— Риба не отшень есть много, — сказал он. — Надо больше.
— Это хороший улов, господин лейтенант, — ответил шкипер. — Мы сделали все, что могли.
— Ну, нитшего, нитшего. — Штиммер вытащил из кармана сигареты и милостиво угостил Шорохова. — Другой раз поймайт больше. Эй, Глиб-рибачок! Подходить сюда!
Глыба медленно, громко стуча деревянной ногой по палубе, подошел.
— Курить? — спросил Штиммер, протягивая ему сигару.
— Спасибо, господин немец. Мы табачок. Наш, русский.
— Ты говорил, Иван Глиб, рыбка плавать по одну... А поймайт гут рыб.
— По дну тоже плавает рибка, — невозмутимо ответил Глыба.
Двое немецких солдат внесли на шхуну большую корзину, Саша и Юра спустились в трюм, и выгрузка началась. Когда они с трудом выбросили на палубу сома, а за ним другого и третьего, Штиммер окончательно раздобрел. Он приказал солдату принести из машины по пачке сигарет шкиперу и Глыбе, a Юре, Саше и Нине — по свертку галет.
— Команда просит господина лейтенанта разрешить взять по три рыбы каждому, — обратился Шорохов к Штиммеру.
— По три риба? — искренне удивился помощник коменданта. — Затшем так много?
— Это не много, господин лейтенант. У каждого из них есть родственники.
Штиммер засмеялся:
— Есть гут немецкий пословиц: повар всегда плохо кушайт. И есть гут русский пословиц: сапожник всегда не иметь сапог. Зачем рибачок иметь много риба?
В конце концов Штиммер разрешил взять команде по одному лещу и уже собирался уезжать, когда шкипер обратился к нему еще с одной просьбой.
— Господин Люмке может не разрешить нам отлучаться с корабля, — сказал Шорохов. Он не разрешает и посещать шхуну. А мы должны приглашать сюда мастеров чинить сети, чтобы не терять времени.
— А майстер есть? — спросил Штиммер.
— Мы найдем.
— Отшень есть хорошо. Люмке будет иметь приказ.
Обычно берег моря в такой час пустовал. Один-два старика-рыболова сидели на затонувшей барже с удочками в руках, изредка вытаскивая черных бычков и нанизывая их на шпагат. Иногда появлялись женщины с кошелками, собирали щепки, прибитые волнами.
В этот же вечер по берегу стайками бегали мальчишки и девчонки. Они с интересом поглядывали на шхуну. Особенно много глаз было обращено на нее тогда, когда на палубу выходил Иван Глыба. Но тот, казалось, не замечал их. Пройдясь два-три раза вдоль борта шхуны, даже не взглянув на берег, он снова скрывался в кубрике.
Но вот наконец на палубе показался Ленька Глыба. С независимым видом, заложив руки в карманы, он сошел по трапу на баржу и, оглядев берег, сказал:
— Ванька, заходи. Мишка и Клавка Бурятная — тоже. Остальным не лезть. И чтоб без всякой толкотни, понятно?
Трое счастливчиков мигом очутились на барже и по трапу полезли на шхуну. Остальные продолжали смотреть на Леньку, сбившись в кучку.
— Эй, вы, на берегу! — крикнул Ленька. — Рассыпься на время!
Каждый из ребят принес с собой плетеную кошелку, мешок или сумку, но все это было сложено далеко в стороне от баржи. И только те, кого вызвал Ленька, шли на шхуну с «тарой» в руках.
В шлюпке, покачивающейся у кормы шхуны и закрытой от берега ее бортом, сидели Иван Глыба и Саша. Саша вытаскивал из вентеря лещей и судаков, а Иван Глыба, взглянув в лицо мальчишки или девчонки, говорил:
— Клавке Бурятной пару лещей и судака. Петьке Трофимову одного судака и одного леща. Мишке два судака и два леща: у них в доме целый детский сад, мал мала меньше. Давай, Саша!
Саша бросал из шлюпки на палубу рыбу, дети быстро запихивали ее в кошелки и мешки и исчезали.
На берегу оставалось всего двое ребят, когда Ленька легонько свистнул. Голова Глыбы показалась над бортом шхуны, и он спросил:
— Что там, Ленька?
— Шкипер, — ответил тот.
Саша опустил почти опорожненный вентерь в воду и вслед за Глыбой выбрался из шлюпки на шхуну. Увидев подходившего к барже Шорохова, Глыба закричал на двоих ребят, которые не успели получить рыбу:
— Вы чего тут, малявки, делаете? А ну марш отсюда. Быстро!
