Она положила перед ним пакет, и он взял его, разорвал и вытряхнул кассету.
— Ты уверена, что это она?
— Да, вот моя надпись на полоске. Мой почерк. Это она, точно.
— Молодчина. Я очень доволен тобой, — сказал Таффари. — Садись-ка рядом, моя дорогая.
Она охотно выполнила его пожелание, и он под столом положил руку ей на бедро.
— Капитан Каджо, — приказал Таффари. — В холодильнике есть бутылка шампанского. Это нужно отметить.
Каджо пошел к бару и занялся бутылкой. Хлопнула пробка, и немного пены пролилось на ковер. Шампанское было австралийское, а не французское, но никто не жаловался.
Каджо повернулся к бару и стал разливать вино по бокалам, загораживая их своим телом. Первой он подал бокал Бонни, дальше отдавал по старшинству.
Таффари поднял бокал и обратился к Бонни:
— За тебя, дорогая. Ты спасла меня и мою страну от больших неприятностей.
— Спасибо, господин президент.
Бонни отпила шампанского. Она заметила чуть горьковатый привкус, но ничего не сказала, потому что уже научилась не давать ни малейшего повода для оскорбления. И, когда Каджо вновь наполнил ее бокал, выпила без колебаний. Теперь неприятный вкус стал менее заметен.
— Я подумал, что можно покататься по озеру на закате, — сказал Таффари. Бонни улыбнулась ему, но щеки у нее странно онемели.
— Это будет замечательно, — хотела она сказать, но слова выходили исковерканные и невнятные. Бонни замолчала и посмотрела на мужчин. Их лица словно бы удлинились и уходили куда-то ввысь. В голове у нее зазвенело. Звон становился все громче, в глазах потемнело. В центре тьмы оставалось всего одно светлое пятно, в нем она видела лицо Таффари, словно в обратный конец телескопа, маленькое и далекое.
В ее одурманенном сознании глухо прозвучал его голос.
— Прощай, дорогая, — сказал Таффари, и голова Бонни упала на грудь.
После того как Бонни Мейхон отключилась, в каюте целую минуту стояла тишина. Потом президент Таффари собрал документы и положил в дипломат. Он встал, и капитан Каджо открыл перед ним дверь.
На пороге Таффари остановился и оглянулся. Нинь Чэнгун по-прежнему сидел против потерявшей сознание девушки и со странным напряжением смотрел на нее.
Наверху трапа Таффари остановился и обратился к Каджо:
— Проследи, чтобы яхту тщательно вымыли, прежде чем приведешь ее в порт. Умеешь пользоваться брандспойтом?
— Да, ваше превосходительство.
Таффари спустился по трапу к своему «мерседесу». Когда машина поехала, Каджо вытянулся и отдал честь.
Дизель на яхте уже работал, негромкий выхлоп под кормой взбивал пузыри. Каджо отдал швартовы и прошел к рулю.
Он отвалил яхту от причала и повернул к выходу из гавани.
До острова Ламу было два часа ходу; солнце уже садилось, когда он бросил якорь под прикрытием необитаемого каменного острова в форме подковы.
— Мы на месте, господин Нинь, — сказал он в переговорную трубу.
— Помогите мне, пожалуйста, капитан.
Каджо спустился в каюту. Бонни Мейхон все еще без сознания лежала на покрытой ковром палубе. Вдвоем они отнесли ее в открытый кубрик, и, пока Каджо держал ее вертикально, Чэнгун привязал ее за руки и за ноги к стальному релингу. Под нее он подстелил нейлоновую простыню, один конец которой опустил за корму, чтобы легче было промыть палубу.
— Больше мне не нужна ваша помощь, — сказал он Каджо. — Возьмите резиновую шлюпку и отправляйтесь на берег. Оставайтесь там, пока я не позову. Что бы ни услышали, оставайтесь на берегу. Понятно?
— Да, господин Нинь.
Чэнгун стоял у кормового поручня и наблюдал, как шлюпка с капитаном Каджо исчезает в темноте. Негромко урчал мотор на шлюпке, изредка становился виден фонарик Каджо. Наконец шлюпка дошла до острова, и урчание мотора сменилось тишиной. Фонарик погас.
Чэнгун повернулся к девушке, висевшей на привязи. В слабом освещении кубрика она казалась очень бледной, медные волосы спутались.
Чэнгун еще немного подождал, наслаждаясь мгновением.
Физически эта женщина его не привлекала, вдобавок она была гораздо старше, чем ему нравилось, и тем не менее он чувствовал, как нарастает его возбуждение. Вскоре он будет так захвачен, так увлечен, что эти мелкие посторонние обстоятельства утратят значение.
Он не торопясь, внимательно осмотрелся, размышляя. Остров Ламу в двенадцати милях от берега, воды вокруг населены крокодилами. Они сразу сожрут все, что будет выброшено за борт. К тому же он под защитой президента Таффари.
Он вернулся к девушке, наложил ей на руку жгут, помассировал вены на сгибе локтя, пока они не выступили под кожей, толстые и голубые при корабельном свете. Этот наркотик он использовал уже много раз и всегда держал наготове антидот и одноразовый шприц.
Он сделал инъекцию, и через несколько секунд Бонни Мейхон открыла глаза и неуверенно посмотрела на него. — Добрый вечер, мисс Мейхон. — Голос его от возбуждения звучал хрипло. — Мы с вами немного позабавимся.
* * *
Между Дэниэлом и Сепо сразу установился контакт.
Странно, потому что во всех отношениях они были разные: и в размерах, и в цвете кожи, и в форме тела, и в образе мыслей — ни в чем никакого сходства.
Должно быть, дело в душе, думал Дэниэл, шагая за Сепо по лесу. Они оба дети Африки, в них бьется ее пульс, их душа — это ее душа. Они любят и понимают красоту и жестокость этой земли и ценят эту красоту. Понимают и любят все живое и считают себя всего лишь одним из многочисленных его видов.
Остановившись на ночлег, они сидели рядом у костра и негромко разговаривали. Сепо рассказывал о тайнах и загадках леса и о верованиях своего народа. Дэниэл понимал его. В некоторых отношениях это были и его верования, он понимал причины возникновения обычаев этого народа, как их объяснял Сепо, и восхищался мудростью и добротой народного знания. Сепо называл его Кукоа, что означает «Тот, кого я спас». Дэниэл принял это имя, хотя понимал, что оно — постоянное напоминание о поступке Сепо и о его, Дэниэла, долге перед стариком.
Во второй половине дня они подошли к траншее, проделанной МоМУ в лесу, и лежали в чаще, пока не стемнело. Ночью они пересекли открытое место.
Сепо привел Дэниэла к лесовозной дороге, где почти десять дней назад Дэниэл бросил «лендровер», но даже Сепо не смог отвести его прямо к застрявшей машине. Только на следующий день они нашли «лендровер» на том же самом месте, где Дэниэл его оставил под прикрытием густого подлеска. Машина по оси колес ушла в мягкую землю.
Свежих следов человека вокруг не было, видеооборудование лежало в алюминиевом ящике. Дэниэл выложил камеру на капот и быстро проверил.
