Джейн и Тарзан стояли на мостике, глядя на Остров Джунглей. Матросы находились на носу судна и тоже смотрели, как суша поднимается из океана и надвигается на них. Звери нашли для себя уютное местечко в тени около камбуза, где и спали, свернувшись. Тишина и покой царили на корабле и на водном пространстве вокруг.
Внезапно крыша каюты взлетела на воздух и облако густого дыма поднялось высоко над «Кинкейдом»: ужасный взрыв сотряс судно от носа до кормы.
На палубе началась паника. Обезьяны Акута, напуганные взрывом, бегали взад и вперед, недовольно рыча. Шита беспорядочно прыгала, вкладывая весь охвативший ее ужас в жуткое мяуканье, порождающее страх в сердцах членов команды «Кинкейда».
Даже Мугамби дрожал от ужаса. Только Тарзан и его жена сохраняли спокойствие. Едва прекратили падать обломки, как человек-обезьяна уже был среди зверей, гладил их мохнатые тела, успокаивал, убеждая своим тихим голосом, что непосредственная опасность миновала.
Осмотр места взрыва показал, что наибольшую опасность теперь несет пожар. Языки пламени жадно лизали расколотую древесину поврежденной надстройки, огонь уже охватил нижнюю палубу, куда проник через большую дыру с неровными краями, проделанную взрывом.
Каким-то чудом ни один член экипажа парохода не пострадал в результате взрыва, природа которого так и осталась абсолютной тайной для всех. Лишь один из матросов знал, кто минувшей ночью проник на борт «Кинкейда» и побывал в своей каюте. Матрос этот обо всем догадался, но из благоразумия держал рот на замке. Ведь это он нес ночную вахту и позволил проникнуть на борт судна заклятому врагу, запустившему адскую машину, чтобы отправить их всех на небеса… Нет, уж лучше помалкивать.
Пламя все разгоралось, и вскоре Тарзану стало ясно: что бы ни стало причиной взрыва, он разметал по соседним деревянным переборкам какое-то очень легковоспламеняющееся вещество. Вода, которую они лили на огонь, закачивая ее насосом, казалось, еще больше распространяла пламя, вместо того чтобы его гасить.
Через пятнадцать минут после взрыва клубы черного дыма поднимались из трюма обреченного судна. Огонь достиг машинного отделения, и пароход остановился, не достигнув берега. Судьба «Кинкейда» представлялась очевидной, как если бы вода уже сомкнулась над его обугленными и дымящимися останками.
– На борту оставаться нет смысла, – сказал Тарзан помощнику капитана. – Могут случиться новые взрывы, а поскольку у нас нет надежды спасти судно, лучше всего, не теряя времени, спустить на воду шлюпки и плыть к берегу.
Других вариантов просто не было, и матросы отправились в носовой кубрик за своими пожитками. Что касается кают, то огонь уничтожил все, что в них оставалось после взрыва.
На воду были спущены две шлюпки, и высадка на берег из-за штиля оказалась очень легкой. Звери Тарзана радостно и озабоченно втягивали ноздрями знакомый воздух родного острова. Стоило прибрежному песку заскрипеть под килями лодок, как Шита и обезьяны Акута выпрыгнули на сушу и тут же скрылись в джунглях. Печальная улыбка скривила губы человека-обезьяны, наблюдавшего их бегство.
– До свидания, друзья, – пробормотал он. – Вы были хорошими и верными товарищами, я буду скучать.
– Они ведь вернутся, правда, дорогой? – спросила Джейн Клейтон, стоявшая рядом.
– Может быть, да, а возможно, и нет, – ответил человек-обезьяна. – Они чувствовали себя весьма неловко из-за постоянной близости такого количества людей. Мугамби и я меньше их волнуем, поскольку мы в лучшем случае лишь наполовину люди. Однако ты и члены экипажа слишком цивилизованны для моих зверей. Они бежали главным образом от тебя. Иногда они могли по ошибке захотеть тобой полакомиться. Конечно, они чувствуют, что не могут до конца себе доверять, когда кругом так много прекрасной еды.
Джейн улыбнулась:
– Думаю, они просто хотят от тебя избавиться. Ты всегда пытаешься что-то им запретить, а они не понимают почему. Как маленькие дети, они, разумеется, рады вырваться из-под такой чисто родительской опеки. По крайней мере, я надеюсь, что до ночи они не придут.
– Могут вернуться, если проголодаются, – рассмеялся Тарзан.
В течение двух часов после высадки человек-обезьяна, его жена и члены команды наблюдали, как горит покинутый ими пароход. Потом над водой пронесся отдаленный звук второго взрыва.
Почти сразу же «Кинкейд» стал быстро погружаться, затонув за несколько минут.
Причина второго взрыва была не столь уж таинственна. Помощник капитана объяснил, что это взорвались котлы, когда пламя наконец добралось до них. Но вот причина первого взрыва стала предметом долгих пересудов среди высадившихся на берег моряков.
Глава 20
Снова Остров Джунглей
Первым делом надо было отыскать источник пресной воды и разбить лагерь: ведь все понимали, что на Острове Джунглей, возможно, придется жить многие месяцы, если не годы.
Тарзан знал, где здесь поблизости вода, и сразу же привел всех туда. Мужчины принялись строить шалаши, сколачивать грубую мебель, а Тарзан ушел в джунгли разжиться мясом, оставив верного Мугамби и женщину из племени мосула охранять Джейн, чью безопасность он никогда бы не доверил какому-нибудь головорезу из команды «Кинкейда».
Леди Грейсток испытывала гораздо большие муки, чем кто-либо еще из попавших на остров. Самым ужасным для нее были даже не собственные лишения, не крушение надежд – материнское сердце Джейн было жестоко изранено мыслями о том, что она никогда не сумеет узнать о судьбе своего первенца, выяснить, где он, облегчить его участь, о которой воображение рисовало ей самые ужасные картины.
Две первые недели люди, оказавшиеся на острове, были заняты выполнением различных обязанностей, распределенных между ними. В светлое время суток, от заката до рассвета, выставлялись дозорные, которые несли свою службу на утесе около лагеря – выступе скалы, нависавшем над морем. Здесь заготовили огромную груду сухих веток, которую легко можно было разжечь в любую минуту. В землю вкопали высоченную жердь, на которой развевалась красная нижняя рубаха помощника капитана «Кинкейда», служившая импровизированным сигналом бедствия.
Однако на горизонте не появлялось ни пятнышка, которое можно было бы принять за парус или дым. Лишь это могло вознаградить усердие дозорных, чьи усталые глаза без надежды всматривались в огромное пространство океана.
В конце концов Тарзан решил, что надо попытаться построить большую лодку, которая могла бы доставить потерпевших кораблекрушение на материк. Только он мог показать им, как изготовить примитивные инструменты, и, когда его идея дошла до сознания людей, они с радостью взялись за дело.
Но вскоре, когда выяснилось, что это воистину геркулесов труд, они стали ворчать друг на друга и ссориться. Так ко всем прочим опасностям добавились вражда и подозрительность.
Тарзан теперь еще больше, чем раньше, боялся оставлять Джейн среди одичавших матросов «Кинкейда», но должен был ходить на охоту – никто не умел добывать мясо лучше. Иногда Мугамби охотился вместо него, но копье и стрелы чернокожего воина никогда не приносили такой обильной добычи, как аркан и нож человека-обезьяны.
В конце концов люди стали отлынивать от работы: они уходили по двое в джунгли исследовать местность и охотиться. Все это время ни Шита, ни Акут со своими большими обезьянами не появлялись вблизи лагеря, Тарзан лишь иногда встречал их в джунглях.
Когда обстановка в лагере потерпевших кораблекрушение у восточного побережья Острова Джунглей изменилась к худшему, у его северной оконечности появился еще один лагерь.
Здесь в небольшой бухте стояла маленькая шхуна под названием «Каури»[29], чья палуба всего несколько дней назад окрасилась кровью офицеров и верных им членов команды. Шхуна пережила тяжелые дни после того, как на нее были наняты такие матросы, как Гаст, маори Момулла и Кай Шань из Фошана, сущий враг рода человеческого.
Были и другие, так сказать, отбросы портов Южного моря, но Гаст, Момулла и Кай Шань были душой и мозгом этой компании. Именно они затеяли мятеж, чтобы захватить и разделить добычу – жемчуг, самое ценное из всего груза, перевозимого «Каури».
Кай Шань убил капитана, когда тот мирно спал в своей койке, а маори Момулла возглавил нападение на вахтенного офицера.
Гаст, в свойственной ему манере, нашел способ перепоручить убийство другим. Не то чтобы он имел какие-то принципы, а скорее был чересчур озабочен собственной безопасностью. Убийца всегда рискует в той или иной степени: жертвы смертоносных нападений редко склонны умирать тихо, не постояв за себя. Дискуссия с убийцей неизменно несет в себе элемент риска для обеих сторон. Именно такого разговора предпочел избежать Гаст.
Теперь же, когда дело было сделано, швед претендовал на лидерство среди мятежников. Он зашел в этом так далеко, что присвоил и носил принадлежавшую убитому капитану «Каури» форму с кокардой и знаками различия.
